рука лежит на рычаге газа, а правая рука сжимает рукоятку ручки управления с кнопкой в торце.
Но не гляди на то, что внутри, взгляни наружу и направо. В десяти футах от плексигласа,
сохраняющего вокруг тебя давление, тускло вспыхивает красный проблесковый огонь.
Он находится в конце левого крыла ведущего самолета. Ты знаешь, что это самолет F-86F,
что у него крылья прямой стреловидности под углом тридцать пять градусов; что в его фюзеляже
стоит реактивный двигатель GE- 27 с осевым компрессором и шесть пулеметов пятидесятого
калибра; у него такая же, как у тебя, кабина, и человек в ней. Но все это ты лишь принимаешь на
веру; ты видишь только тусклый проблесковый огонь.
Думай о звуке. Вой двигателя у тебя за спиной, непрекращающийся, низкий и жутковатый.
Где-то на тускло светящейся перед тобой панели один из приборов показывает, что двигатель
работает на девяносто пять процентов своей мощности; что горючее поступает в него под давлением
в двести фунтов на квадратный дюйм; что давление масла в подшипниках составляет тридцать
фунтов; что температура выхлопных газов за камерой сгорания и вращающейся турбиной составляет
пятьсот семьдесят градусов Цельсия. Ты слышишь этот вой.
Думай о звуке. Думай о легком шипении помех в пенорезиновых наушниках твоего
защитного шлема. Помех, которые слышат еще три человека в радиусе шестидесяти футов. В
шестидесятифутовом радиусе друг от друга четверо мужчин вместе-поодиночке со свистом
рассекают черный разреженный воздух.
Нажми кнопку большим пальцем левой руки, и четверо мужчин услышат, что ты говоришь,
что чувствуешь на семимильной высоте над невидимой землей.
Темной землей, скрытой целыми милями темного воздуха. Но ты ничего не говоришь, и они
тоже. Четверо мужчин, наедине со своими мыслями, летят вслед за проблесковыми огнями своего
ведущего.
Во всем остальном у тебя нормальная и самая обычная будничная жизнь. Ты ходишь в
супермаркет, ездишь на автозаправку, говоришь: "Давай где- нибудь сегодня поужинаем". Но время
от времени ты оказываешься вдали от этого мира.
В черной выси усыпанного звездами неба.
- "Шахматка", проверка кислородной системы.
Ты слегка отваливаешь в сторону от проблесковых огней ведущего и вглядываешься в
тускло-красное освещение кабины. В уголке прячется светящаяся стрелка на отметке 2-50. Затем
твой палец нажимает кнопку микрофона, - есть повод заговорить. После долгого молчания твои
собственные слова странно звучат у тебя в ушах.
- "Шахматка Два", кислород в норме, 2-50.
И еще голоса в темноте: - "Шахматка Три", кислород в норме, 2-30.
- "Шахматка. Четыре", кислород в норме, 2-30.
И снова все заливает тишина, и ты снова подтягиваешься к красным проблесковым огням.
Что делает меня не таким, как человек, стоящий за мной в магазинной очереди? Хороший
вопрос. Может, он думает, что я не такой, как все из-за того, что у меня такая овеянная славой работа
летчика-истребителя. Он судит обо мне по кадрам съемок, сделанных с помощью фотокинопулемета,
которые показывают в выпусках новостей, и по серебристому инверсионному следу на воздушных