авиатором, как я и как вы, сегодня не было бы ни конфликтов во всей авиации, ни вопросов
относительно ее будущего.
Все дело в обучении. Научите такого балбеса летать по правильной схеме, применив простой
метод сброса газа, когда он, болтаясь, заходит на посадку - и это его мигом научит! Создайте новые
двигатели с заводской гарантией отказа не больше одного раза на каждые пятьсот летных часов, и
повсюду в небесах будут летать только хорошие летчики.
Так я ворчу, мечу громы и молнии и делаю внушения своей приборной панели, примечая, где
приземляются нарушители (и, само собой, козлят при посадке), и с тихой яростью глядя на них на
земле. Однако стоит им выбраться из самолета, как они тут же исцеляются и становятся совершенно
нормальными людьми, милыми, славными, улыбчивыми, не подозревающими, какую сумятицу они
внесли в мою изумительную полетную схему. Я смотрю на них, потом в конце концов качаю головой
и ухожу, не говоря ни слова.
А потом пришел момент, когда я сам сделал козла при посадке. Это я-то: козла!
Хотя этого никто не видел, хотя, разумеется, со мной этого больше - (*. #$ не повторится, но
все же это меня обеспокоило.
Беспокойство усилилось в небольшом городке Маунт-Эйр, штат Айова, как раз на закате над
узкой полоской травы, где не было ни души, кроме воробьев да полевого жаворонка.
Со мной летели еще три самолета. Эти самолеты пилотировали: 1) пилот коммерческих
чартерных рейсов, 2) командир лайнера одной авиакомпании, находящийся в отпуске, и 3) студент
третьего курса колледжа на первом в своей жизни собственном самолете.
На земле уже сгущались сумерки, и я немного тревожился за этого паренька. Я сделал
разворот на посадку и, не знаю почему, мне было чертовски трудно управлять самолетом при
пробеге, - я чуть не лопнул в своей кабине, пытаясь удержать биплан на прямой, и при этом прокатил
по всей полосе до последнего фута. Командир авиалайнера сел следом за мной, тоже на повышенной
скорости и с длинным пробегом. Затем сел пилот чартерных рейсов, и насколько это позволяли
условия, его приземление было ничуть не лучше наших. К этому моменту я уже всерьез
забеспокоился за паренька: приземлиться здесь было далеко не просто, но бедняга должен был это
сделать, чтобы не быть захваченным темнотой. Мы трое выбрались на землю из своих машин и
собрались кучкой, полные тревоги.
- Спенс, здесь довольно круто, - сказал я командиру лайнера. - Как ты думаешь, студентик
вытянет?
- Почем я знаю? Тут в конце полосы какой-то пакостный нисходящий поток.
Все мы, нахмурившись, смотрели, что будет дальше.
Студентик появился не сразу. Он сделал один низкий заход над самой травой, а потом
сотворил нечто непонятное: он развернулся и приземлился с противоположной стороны. Посадка
была красива, как картина Амендолы: его самолет приземлился на три точки, пробежал несколько
сот футов и остановился. Мы втроем онемели.
В наступившей тишине этот юноша выключил двигатель и выбрался из самолета.
- Что это с вами, братцы? - спросил он беззаботным тоном зеленого новичка. - С чего это вы
решили садиться по ветру? Я глазам своим не поверил. Садиться же надо против ветра, так ведь?