межличностных отношений и социальную адаптацию. Более того, зачастую используются такие
культурно обусловленные критерии, как профессиональная адаптация и адаптация в среде
проживания. Увеличение дохода или переселение в более престижный район могут стать
поэтому важными показателями душевного здоровья. Абсурдность таких критериев тотчас
становится очевидной, если рассмотреть эмоциональную стабильность и душевное здоровье
некоторых личностей, которые по таким стандартам могли бы занять чрезвычайно высокое место
(скажем, Говарда Хьюза или Элвиса Пресли). Когда критерии такого рода учитываются в
клинических рассуждениях, это свидетельствует только о степени концептуальной путаницы.
Было бы легко доказать, что повышение амбиций, соревновательного духа и потребности
впечатлять отражают скорее увеличение патологии, нежели улучшение состояния пациента. И
наоборот, при нынешнем состоянии мира добровольная простота образа жизни вполне может
быть выражением естественного психического здоровья.
Поскольку теоретическая система, изложенная в настоящей книге, обращает много
внимания на духовную сторону человеческой жизни, уместно упомянуть и о духовности. В
традиционной психиатрии духовные наклонности и интересы имеют четко выраженную
патологическую коннотацию. И хотя это не оговаривается четко, все же современная система
психиатрического мышления неявно подразумевает, что душевное здоровье связано с атеизмом
материализмом и мировоззрением механистической науки. Таким образом, духовные
переживания, религиозные верования и участие в духовной практике обычно служат
подтверждением психопатологнческого диагноза.
Я могу привести в качестве примера личный опыт, относящийся к тому времени, когда я
приехал в Соединенные Штаты и выступал с лекциями о проведенных мною в Европе
исследованиях ЛСД В 1967 году в презентации на факультете психиатрии Гарвардского
университета я описал результаты, полученные в группе пациентов с тяжелыми
психиатрическими проблемами после курса ЛСД- психотерапии.
Во время дискуссии один из психиатров предложилсвою интерпретацию того, что я считал
терапевтическим успехом. По его мнению, невротические симптомы пациентов просто
заместились психотическими явлениями. Я говорил, что у многих из них наблюдалось
значительное улучшение после прохождения через мощное переживание смерти-возрождения и
через состояния космического единства. В результате они приобщились духовности и проявили
глубокий интерес к древним и восточным философиям. Некоторые восприняли идею
перевоплощения, реинкарнации: другие начали заниматься медитацией, йогой и другими
формами духовной практики. Эти проявления, по его словам, были четкими признаками
психотического процесса. Сегодня придти к такому выводу труднее, чем в конце 60-х годов,
учитывая широко распространившийся интерес к духовной практике. И тем не менее, это по-
прежнему хороший пример общей ориентации современного психиатрического мышления.
Положение в западной психиатрии с определением душевного здоровья и болезни,
клинического диагноза, общей стратегии лечения и оценки терапевтических результатов