появляюсь», и когда они исчезают, они не говорят: «Я исчезаю». То же самое с нашими начальными
мыслями, конечными мыслями и промежуточными мыслями: мысли следуют одна за другой, не связанные
одна с другой. Каждая абсолютно спокойна». (Ku-tsun-hsii Yii-lu, 1. 2. 4.)
134
Поэтому кажется возможным и даже благоразумным попытаться присутствовать
исключительно в настоящем. А поскольку ученик проявляет настойчивость, он обнаруживает, что
реальное настоящее удивительно неуловимо. В долю секунды наблюдаемое им текущее событие
превращается в воспоминание, и оказывается, что без времени, в течение которого события
запоминаются, невозможно вообще что-либо знать. Но если узнавание должно включать этот
отрезок времени, не является ли все знание знанием о прошедшем, а то, что мы называем знанием
настоящего, — просто знанием о ближайшем прошлом? Обозначить настоящее становится
невозможным, поскольку оно сокращается до бесконечно малого ничто. Однако в тот самый
момент когда эксперимент проваливается, обнаруживается его неожиданный успех: ученик вдруг
осознает, что сами образы памяти являются событиями настоящего, а если это так, то не
существует иного знания, кроме знания настоящего. Словом, посредством трюка его понуждали
сделать то, что непременно произошло бы само собой. И все же, иллюзия, благодаря которой он
попал в ловушку, рассеялась: если все знание — знание о настоящем, то наблюдатель неотделим
от потока событий.
Становится ясной общая цель всех этих методов: они побуждают ученика демонстрировать
силу и независимость своего предполагаемого эго, и чем более он верит в возможность это
сделать, тем быстрее он попадает в западню. Когда ловушка захлопывается, его чувство
беспомощности возрастает до критического состояния, поскольку поставлена под сомнение его
способность действовать по собственной воле. Пока остается хотя бы малейшая идентификация с
воспринимающим эго, ученик продолжает оставаться в роли инертного и пассивного
наблюдателя. Его мысли, опыт и чувства оказываются серией взаимосвязанных событий, в
которые он не может вмешаться, поскольку вдруг обнаруживает, что вмешательство исходит не от
эго, а от самих наблюдаемых событий. Мысли и чувства обусловлены другими мыслями и
чувствами, и эго превращается в безмолвного наблюдателя. Наконец, безуспешные попытки
сконцентрироваться на настоящем заставляют сомневаться в самой способности эго к
наблюдению. Возможно, эта крайняя пассивность вызвана установкойбытьпассивным,
135
то есть просто наблюдать и принимать то, что происходит. Но тогда, как принимать
происходящее, если в нем присутствуют чувства неприятия, сопротивления жизни? Иначе говоря,
неужто жизнь принимается лишь для того, чтобы взять над ней верх(one-up)?
Возникает ситуация, когда, по образному дзэнскому выражению, ученик уподобляется
москиту, жалящему железного быка, или человеку, схватившему в рот кусок раскаленного железа,
который он не может ни проглотить, ни выплюнуть. В определенный момент совершается
«переключение» сознания. Не остается эго, с которым можно себя идентифицировать, и в