88
веческое тело на картинах Пикассо, Клее или Поллока. «Новый ландшафт» Кепеша* и другие
подобные работу представляют макро- и микроскопические формы природы, увиденные с
помощью инструментов науки, как объекты для эстетического созерцания — и кто может
отрицать их неподражаемую красоту?
Но это не означает, как говорил Бердяев, «разрушения человеческого образа». Конечно, это
не тот образ человека, каким его видели художники Возрождения или тем более художникиl'art
officice** девятнадцатого века. Ибо то был образ, в котором прежде всего подчеркивалась
индивидуальность человека, то было искусство, в котором человек был определен и ограничен
своей оболочкой, а условная перспектива отделяла субъект от объекта. Но если сравнить
фотографии Кепеша с мусульманскими арабесками, с китайской каллиграфией или с
причудливым орнаментальным обрамлением кельтских манускриптов — будет ли случайным
обнаруженное сходство? Действительно, этот «новый ландшафт» незнаком, но достаточно еще раз
повернуть винт микроскопа, как мы снова увидим самих себя. Стоит пристальнее всмотреться в
фотографии Паломара, чтобы вдруг увидеть, что очертания космоса удивительно похожи на
человеческие очертания, — и в этом заложен глубокий смысл. Но, тем не менее, эти очертания не
будут очертаниями эго, некоего абстрактного и концептуального человека, который заключен в
свою телесную оболочку. Можно сказать, что чем более неожиданной, более иной является форма,
в которой человек узнает себя, тем глубже становятся его знания о себе — или, перефразируя
дельфийский афоризм, «познай вселенную и богов, и ты познаешь себя». Возможно, когда человек
заново откроет свой образ в микро- и макромире, открытом наукой, это будет именно тот
«истинный образ», в котором Бог намеревался его сотворить, — тот вселенский человек, Адам-
Кадмон, Сын Человеческий иди вселенная в образе Тела Будды(буддхакайя).Конечно, это
поэтические символы, но какими бы поэтическими и антропоморфными они ни казались, их
смысл — это факт, о который споткнулась современная точная наука и
* G.Kepes, The New Landscape, Theobald, Chicago, 1956. •* официальное искусство (фр.)
89
который состоит в том, что часть и целое, индивидуум и космос проявляют свою истинную
сущность только во взаимосвязи друг с другом. До конца не осознанная и социально
игнорируемая форма человека оказывается формой мироздания. Уайтхед пишет об этом так:
Субъективная видимость контролируется в конечном итоге действиями тела. Эти действия и
внешние события, существующие в настоящий момент, вытекают из общего прошлого, которое в
высшей степени существенно и для первых, и для вторых. Поэтому имеет смысл спрашивать, нет ли
гармонии между телом и внешними событиями, выражающейся в том, что при нормальных условиях
явления соответствуют внешним вещам. Достижение такого соответствия означало бы, что природа
достигла высшего совершенства в отношении высших типов жизни... Можно, правда, спросить, нет
ли в природе стремления к гармонии, некоего Эроса, побуждающего ее к совершенствованию.*