и обнаружить, что мир — это только зеркала вокруг этой
85
горящей свечи, значило бы действительно испытать шок солипсического одиночества. Но если все
же признать, что «я» и «другое» — суть одно, соответственно окажется, что «я» и «мое
удивление» — суть также одно.
Долгое время мы были свидетелями того, как западная наука, пытаясь достичь наибольшей
объективности, старалась максимально изолировать наблюдаемое от наблюдателя, но чем
усерднее она добивалась такой изоляции, тем более невозможным это становилось. Теперь в
любой области науки, от физики до психологии, все более отчетливым становится понимание, что
наблюдать мир — значит участвовать в нем, и то, что на первый взгляд кажется несущественным,
часто становится важнейшим ключом к новому пониманию. В то же время заметно расширяется
пропасть между профессиональными учеными и обычными людьми, поскольку язык науки труден
для восприятия, а научная модель мира далека от существующей в общественном сознании.
Поэтому мир, который мы познаем теоретически, не соответствует нашему восприятию, которое
как бы застыло на уровне шестнадцатого века и не согласуется с концепциями века двадцатого,
поскольку социальные конвенции несравненно более консервативны, чем теоретические научные
знания.
Может ли наука стать для западного человека путем освобождения? Подобное
предположение, похоже, вызывает неприязнь у большинства последователей традиционных
восточных путей, склонных рассматривать науку как крайнюю степень упадка западного
материализма. Так, один из наиболее одаренных толкователей веданты Рене Генон пишет:
Область исследования любой науки всегда зависит от экспериментирования в той или иной его
форме, тогда как область метафизики (т.е. освобождение) в существе своем не поддается внешнему
исследованию: находясь «вне физики», мы бесспорно находимся вне эксперимента. Поле каждой
отдельной науки может, если это в ее силах, неограниченно расширяться, никак не затрагивая при
этом метафизической сферы.*
* R. Guenon, Introduction to the Study of the Hindu' Doctrines, Luzac, London, 1945, с. 112.
86
Но и для мира науки вполне уместно утверждение, что «Земля круглая»: если неуклонно
следовать материальному, можно совершенно неожиданно прийти к универсальному и
трансцендентному. Идея Блейка, что «глупец, упорствующий в своей глупости, становится
мудрецом», подобна мысли Спинозы: «чем больше мы знаем отдельных вещей, тем больше мы
знаем Бога». Как мы убедились, для достижения этой цели в искусстве освобождения существует
универсальный прием: поощрять ученика к неуклонному следованию своим неверным
предпосылкам. К сожалению, многие западные сторонники восточных путей знают немного или
совсем ничего не знают о достижениях науки за последние пятьдесят лет и поэтому думают, что
она все еще сводит мир к «объектам ньютоновской механики».*
Действительно, прикладные науки во многом опираются на свойственное западному
человеку отчуждение от природы, а многие западные технологии развиваются в направлении,
враждебном окружающей среде. Психоаналитики неоднократно указывали на то, что