сношения» (Omne animal triste post coitum). Но, не взирая на все подобные предположения,
главной причиной упорного подавления полового влечения было желание подвергнуть эго
серьезному испытанию: «Если ты можешь перечить своей биологической природе, значит ты
существуешь!»
Это такой же решительный способ усомниться в эго, как ситуация с сильнодействующими
наркотиками, оправдать применение которых может только их немедленное и результативное
действие. В самом деле, любые техники освобождения лишь предполагались действенными, и
поэтому были средствами, временно необходимыми. Буддистское учение часто сравнивается с
паромом для переправы с берегасансарына берегнирваны,и тексты говорят, что, когда дальний
берег достигнут, паром должен быть оставлен позади. В буддизме махаяны, как мы видели,
освобожденный бодхисаттва возвращается из леса или лачуги отшельника в общество и мир. Но
практическая трудность в том, что в Азии пути освобождения, за некоторым исключением, так же
малоэффективны и теоретически запутанны, как и психотерапия на Западе. Сравнение путей
освобождения и психотерапии могло бы служить их взаимному прояснению. «Хронический»
буддизм, возможно, даже проще, чем «хроническая» психотерапия дважды в неделю в течение
двадцати или более лет.
Возможно, поэтому, как свидетельствуют факты, современные адепты в Азии, похоже,
настолько разуверились в возможности освобождения, что редко можно услышать о людях,
действительно освобожденных. Исключение составляет дзэн-буддизм. (Возможно, последователи
других школ более искренни, и действительно есть определенное противоречие в утверждении «я
освобожден», если эго нереально.
81
Но существуют также ложная искренность и псевдосмирение, когда покорность становится
более важной, чем освобождение. Золотые цепи сковывают так же, как и железные. Существуют
анонимные и неорганизованные адепты, — например, даосы, которые просто занимаются своим
делом, не взывая ни к чьему спасению.) И все же причиной этого всеобщего разочарования
отчасти является то, что я бы назвал чрезмерной почтительностью к традициям. Как только с
течением времени появляется преклонение перед традициями, древние учителя и мудрецы
поднимаются на пьедесталы святости и мудрости, высоко возносясь над человеком. Путь
освобождения смешивается с народным культом; древние учителя становятся богами и
сверхлюдьми, и поэтому идеал освобождения, или подобие Будды, становится недостижимым.
Никто не верит, что этот идеал может быть кем-то достигнут, разве что наиболее одаренными и
героическими личностями. Так дисциплина из временного лекарства последовательно
превращается в постоянную диету, лечение — в пагубную привычку, а паром — в яхту. При таком
отношении путь освобождения превращается в очередной социальный институт и умирает от
респектабельности.
Если не считать буддизма махаяны, такое положение — когда желание быть освобожденным
превышает человеческие возможности — существует повсюду. Немногие освобожденные, такие,
как Шри Рамакришна, или Шри Рамана Махарши, или Шри Ауробиндо на склоне лет выглядят