его. Его внутренняя жизнь скрыта, и он движется вне путей признанных добродетелей».* Смысл в
этом тот же, что и в евангельском «...лисицы имеют норы, и птицы небесные — гнезда; а Сын
Человеческий не имеет, где приклонить голову».** Ибо истинный смысл бездомной жизни,
существования «лесным отшельником»(ванапраштха)вне касты в том и состоит, что роль
любого эго только играется. Любая жизнь — это действие без актера, поэтому всегда
признавалось, что безумец, потерявший разум, — не что иное, как пародия на мудреца,
переступившего пределы своего эго. Если первый — «без-умен», то второй — «сверх-умен».
Поэтому сфера бодхисаттвы — на самом деле то, что Джеральд Хард назвал «мета-комедией», то
есть некий современный эквивалент Божественной Комедии, точка зрения, с которой трагедия
жизни выглядит комедией, потому что главные герои в действительности просто актеры. И
поэтому униженный, находящийся вне касты преступник или безумец, которому нельзя доверять,
— на поверку оказывается зеркальным отражением возвышенного, беспристрастного, который не
принимает ни одной из сторон и не
* Shih Niu T'ou, 10.
** Мат. 8, 18.
67
подлежит идентификации. Но первыйотступаетперед трагедией двойного связывания, потому
что она оказывается для него неразрешимой проблемой. Последний же смеется над
бессмысленностью этой трагедии. Когда общество не умеет различать эти два типа изгнанников,
оно трактует их одинаково.
Отношение освобождения к социальным условностям становится яснее, когда мы
переносимся из Индии в Китай. Даосизм как путь освобождения часто противопоставляют
конфуцианству как системе социальных норм, но будет серьезной ошибкой считать их
взаимоисключающими, как детерминизм и свободное волеизъявление. В основе конфуцианства
лежит идея, что поддержание надлежащего порядка в обществе зависит от «упорядочения имен»,
то есть от общего соглашения по поводу распределения ролей и их взаимосвязи. С позиции
даосизма такие определения не могут восприниматься всерьез. Имена и слова определяются с
помощью других слов, а что в таком случае определяет те, другие? Поэтому знаменитое
классическое сочинение, приписываемое Лао Цзы, начинается так:
Дао,которое может быть выражено словами, не есть постоянноедао.Имя, которое может быть
названо, не есть постоянное имя. Безымянное есть начало Неба и Земли, обладающее именем — мать
всех вещей.*
Ибо вещи, как мы видим, являются единицами описания, и поэтому, называя и описывая, мы
представляем природу состоящей из отдельных частей. Но:
Дао вечно и безымянно... Поскольку возникли имена, нужно знать предел [их употребления].
Знание предела позволяет избавиться от опасности.**
Это «знание предела» обычно называетсяву вэй,термином, буквально означающим
«недеяние», или «невмешательство»; но правильнее понимать его как требование не действовать в
противоречии с дао, Путем, или Причиной, природы. Пытаться давать имена этому бесконечному
потоку изменений — значит действовать в противоречии с дао, поскольку наше восприятие
природы подобно структуре
* Лао Цзы. Дао дэ Цзин. Древнекитайская философия. — С. 115.
** Там же, с. 124-125.
68