считается, что эти дисциплины можно экспортировать, как тюки с рисом или чаем, и что буддизм
может быть «освоен» где угодно и в любое время, как бейсбол. Точно так же Западу кажется, что
куда угодно можно экспортировать христианство, что оно «сработает» в любой культуре. Однако
следует сказать — по крайней мере в отношении развитых цивилизаций, — что не существует
«чистых» культур, не подверженных посторонним влияниям. Действительно, буддизм совершил
путешествие из Индии в иные культуры — Китая, Тибета, Таиланда и Японии, — проделав путь,
который индуизм, как более тотальная культура, никогда не смог бы пройти. Но там, где не было
такого параллельного учения, как даосизм в Китае, буддизм понимался и ассимилировался с
трудом. Другими словами, он становится понятным — и укладывающимся в наши категории, —
только когда мы можем проследить его связь с культурой, из которой он пришел. Таким образом,
мы заимствуем нечто из других культур, но делаем это лишь в той степени, в которой
заимствование соответствует нашим потребностям.
Философское и религиозное сектантство сегодня интеллектуально неприемлемо, и это
облегчает свободное общение между великими мировыми культурами. Чистые религии так же
редки, как и чистые культуры, и недальновидно было бы предполагать необходимость
существования определенного числа консервативных доктрин, из которых следует выбирать —
причем выбор должен означать принятие системы
47
полностью или неприятие вообще. Высокоорганизованные религии всегда пытаются навязать
такой выбор, поскольку преданная паства обеспечивает их дальнейшее существование. Те же, кто
более свободен и преодолевает рамки традиции, принимая то, что полезно, и отвергая
бесполезное, осуждаются как люди непоследовательные и склонные к религиозному синкретизму.
Думаю, что наличие здравого смысла вряд ли можно назвать непоследовательностью, тем более,
что не существует ни одной значительной религии, которая не была бы синкретичной,
«взращенной» на идеях и практиках различного происхождения. Со временем любой религиозный
синкретизм обретает собственную органическую цельность, но при этом теряет гибкость и
нуждается во встряске. Однако, как мы видим, одним из последствий изъятия буддизма и веданты
из их собственного культурного контекста стало убеждение, что это религии в том же смысле, что
и христианство, и с подобной социальной функцией.
Поражает неосведомленность представителей Запада, которые считают, что буддизм может
быть альтернативой христианству: метафизические, космологические, психологические и
моральные принципы собственной религии они пытаются просто заменить тем, во что прежде
верил кто-то другой. К тому же им кажется, что прикладной характер путей освобождения
позволяет успешно применять эти практики в повседневной жизни. Они считают возможным
индивидуальное исследование собственного сознания, причем рассчитывают на такой же успех в
Калифорнии, как и в Бенгале, — тем более, что это не требует принадлежности к какой-либо
церкви. Но, несмотря на то, что главная функция путей освобождения — это выход индивида из