невроз с конфликтом между сексуальным чувством и специфическими сексуальными нравами
западных культур. Но он затронул лишь поверхность проблемы, ибо его понимание сексуального
«инстинкта» было во многом обусловлено этими нравами. Как сформулировал Филипп Рифф:
Фрейд использовал сексуальность не только для того, чтобы посрамить гордыню
цивилизованного человека. Он пошел дальше. Со всей беспощадностью он наделил сексуальный
инстинкт теми качествами, которые делают его неприемлемым для «цивилизованной» системы
восприятия... Убеждая нас во благо нашего же психического здоровья в необходимости расстаться с
нашими детскими фантазиями и инфантильными убеждениями в чистоте и непорочности Матери
(или Отца), Фрейд одновременно приходит к молчаливому выводу, что секс — это действительно
нечто грязное, постыдная зависимость от природы.*
Интерпретация Фрейдом «оно» и либидо как слепых и грубых побуждений была просто
реакцией на современную философию, рассматривавшую мир как «чистую» энергию, как некое
подобие сырого, податливого материала, а не как органическую систему — что есть по сути
другим названием интеллекта.
Но наши общественные институты подавляют не просто сексуальную любовь, взаимную
зависимость мужчины и женщины, но гораздо более глубокую любовь организма и окружающей
среды, Да и Нет, все так называемые оппозиции, представленные в даосском символеинь-ян
(черная и белая рыбы в вечном слиянии). Думаю, не было бы преувеличением употребление слова
«любовь» не только по отношению к интимной стороне человеческой жизни. Я уверен, что в тех
состояниях сознания, которые мы называем «мистическими», мы можем неожиданно «прозреть»
внутреннюю (или, быть может, внешнюю) сторону мира, не ограниченную условностями нашего
языка. Там, где такое проникновение не является, как в случае шизофрении, мучительным
бегством от конфликта, изменение сознания
* From Freud: The Mind of the Moralist by Philip Rieff 1959 с 153-154.
44
каждый раз приносит ошеломляющее впечатление, что мир состоит из любви. Все находится на
своем месте, в неописуемой гармонии — неописуемой, ибо ©на не укладывается в категории
нашего языка.
Было бы ошибкой считать, что структуры нашего языка и мышления не отражают истины.
Различия и разделения в мире, которые они отмечают, обязательно должны быть увидены.
Конечно, существуют языковые фантомы, но в основном категории языка оказываются
достаточными и необходимыми для любого описания мира. Но данный нам язык не может точно
выразить то, что подразумевается, — единство противоположностей, логическую неразделимость
света и тьмы, Да и Нет. Вопрос в том, насколько соответствуют эти логические толкования
реальным физическим отношениям. Но современная наука утверждает, что в большинстве случаев
соответствуют. Вещи надо видеть в совокупности с пространством между ними. Эрнст Кассирер
еще в 1923 году сказал:
Новый физический подход состоит не в изучении «пространства в себе», или «материи», или
«силы в себе», он уже не рассматривает пространство, силу и материю как отдельные физические
объекты, но... как единство определенныхфункциональных связей,которые определяются по-