бессмысленной рутины, бесконечным производством вещей, которые по своей функциональности
ничем не лучше обычного хлама. В этом случае технология направлена против Эроса, в результате
чего труд становится отчужденным [от человека], и возрастает опасность всплесков агрессии. Как
говорит Маркузе, «связать действия на сборочных конвейерах, в офисах и магазинах с
инстинктивными потребностями человека — значит восславить дегуманизацию как «высшее
наслаждение».** Человеческое
* C.B.Chisholm, в «The Psychiatry of Enduring Peace and Social Progress», Psychiatry, Vol. 9, 1, 1946, с
31.
** H.Marcuse, Eros and Civilization, Beacon, Boston, 1955, с 221.
161
существо, попавшее под пресс такой культуры, превращается в зомби. Такой человек покорен и
«достиг зрелости» по понятиям нашей серой и унылой буржуазии; он не способен быть праздным
и радоваться жизни; он воображает, что танцует, в то время как просто отмеряет шаги по комнате;
он думает, что участвует в представлении, в то время как сам пассивно наблюдает за парой
мускулистых «вышибал» на боксерском ринге; он считает себя умным и образованным человеком,
если умеет скромно и с достоинством рассуждать о каком-нибудь малоизвестном драматурге
времен Елизаветы; хуже того, он воображает себя бунтарем, когда отращивает бороду и
поселяется в трущобах, валяясь на грязном матрасе. Это единственное проявление его
нонконформизма, если не считать протестов против расовой сегрегации, которые время от
времени вспыхивают в Соединенных Штатах!
Все, о чем здесь идет речь, — это скорее выражение чувств, чем основательная и взвешенная
точка зрения. Драма состоит в том, что и пути освобождения на Востоке, и психотерапия на
Западе, по большому счету, вовлечены в войну со смертью, и поэтому способствуют отчуждению
человека от тела и от спонтанности. Если «свами» и [буддистский] монах неизлечимы в своей
привязанности к собственным методам и вовсе не из ложной скромности не осмеливаются
освободиться, то «психологический человек» — будь он психотерапевтом или подвергшимся
терапии пациентом — торжественно балансирует на своем канате между крайностями Логоса и
Эроса. Как говорит Рифф:
Будучи по сути своей негативным явлением, «нормальность» представляется вечно
ускользающим идеалом, состоянием стоического спокойствия, которого необходимо достичь.
Нормальное недостижимо, но каждый должен действовать так, словно ему это удалось. Но и в погоне
за нормальным психологический человек не может забыться, ибо нормальность лежит в основе его
самосознания.*
Как йогин постоянно находится на пути к освобождению, так аналитик и его пациент
обречены на постоянную
* From Freud: The Mind of the Moralist by Philip Rieff, 1959. — C.355.
162
«зацикленность», на вечную взаимную подозрительность и, следовательно, на постоянный — за
пределами консультационного кабинета —контроль за собственным поведением во избежание
любых
бессознательных
проявлений. Отсутствие
спонтанности
почти
повсюду
в
психотерапевтическом сообществе — одно из наиболее печальных явлений в мире. Вопрос, каким
должно быть общество свободных людей, вероятно, чисто академический. Что случилось бы, если