провожатый исчез, а я не удержался и стал разглядывать С3R. В нем не было ни одного изъяна. Весь
крепеж на обтекателе, нервюрные швы крыльев, рефлексы на отполированной стеклоткани.
Стиэрмэн слегка вибрировал на стене, схваченный в момент взлета, над самой травой.
Вот если бы реальность могла быть столь же совершенной, подумал я. Я побывал на
множестве семинаров, вдоволь наслушался дискуссий специалистов, на которых разные голоса
попугаями твердили одно и то же: "В конце концов, все мы люди. Мы никогда не достигнем
совершенства": В какой-то момент я страстно пожелал, чтобы этот Дрейк оправдал сложенную о нем
легенду, произнес некое волшебное слово и сказал мне: - Мы можем достигнуть совершенства, друг
мой.
Ростом он был около шести футов, одет в черное, с тем худощавым угловатым лицом,
которым наделяет людей независимость. Ему могло быть и сорок, и шестьдесят лет, его возраст не
поддавался определению.
- Отверженный собственной персоной, - удивленно сказал я. - А вы читаете мысли так же
хорошо, как летаете.
- Отнюдь. Но я полагаю, вы устали выслушивать оправдания за провалы.
Провалы, - сказал он, - не имеют оправданий.
Всю свою жизнь я словно пробивался вверх сквозь густую пелену облаков и теперь наконец,
вырвался в чистое небо. Только бы его слова не оказались пустышкой.
И тут внезапно я почувствовал страшную усталость и выплеснул на него всю свою
подавленность.
- Я бы с удовольствием поверил в ваше совершенство, Дрейк. Но до тех пор, пока вы не
покажете мне безупречную летную школу, штат безупречных инструкторов, без всяких провалов и
оправданий, я не поверю ни единому вашему слову.
Это была моя последняя в жизни надежда, испытание для этого лидера весьма своеобразных
отверженных. Если бы он сейчас промолчал, если бы извинился за свои слова, я бы продал по
дешевке свою летную школу и махнул бы обратно в Никарагуа на Super Cub зарабатывать на жизнь.
В ответ Дрейк лишь коротко улыбнулся.
- Идемте за мной, - сказал он.
Он провел меня в длинный зал, увешанный картинами на авиационные темы, где на
пьедесталах возвышались детали и части всемирно известных самолетов.
Затем мы спустились по узкому коридору и внезапно вынырнули в холодный воздух и яркий
солнечный свет на самом краю крутого, поросшего травой склона. Трава заканчивалась футах в
пятидесяти от нас, и в том месте, где склон переходил в горизонтальную поверхность, находился
мягкий квадрат из чего-то похожего на перья, со стороной в сотню ярдов и высотой примерно в
десять футов.
Седой, одетый в черное мужчина стоял рядом с этой периной и кричал, глядя на вершину
склона. - Хорошо, мистер Террелл, как только вы будете готовы. Не спешите. Спешить некуда.
Мистер Террелл был парнишкой лет четырнадцати, он стоял слева от нас на самом краю
склона. На его плечах покоилась пара хрупких белоснежных крыльев размахом в тридцать футов,
отбрасывающих прозрачную тень на траву.
Решившись, он сделал глубокий вдох, наклонился вперед и ухватился руками за обмотанный
клейкой лентой поручень лонжерона. Потом он сделал короткий резкий разбег, приподнял крылья и