- Тогда что вы станете делать, если ваш двигатель заглохнет ночью?
- У меня никогда не отказывал двигатель в ночном полете, мистер Дрейк, и надеюсь, никогда
не случится в будущем.
- Ну не интересно ли это! - он недолго помолчал, вглядываясь в схему двигателя, вытканную
на скатерти. - Здесь нет ни одного отверженного, который уходил бы в ночной полет без парашюта,
разве что луна светила так ярко, что он всегда имел в поле зрения какую-нибудь посадочную
площадку. Мы не считаем, что отказы двигателей не происходят никогда, и если мы не видим, где
можно приземлиться, и если мы не можем надеть парашюта, то мы не летаем.
Кроме вас, здесь нет ни одного пилота, который полетел бы над сплошным туманом или
слоем облачности, лежащим ниже той высоты, с которой он может произвести вынужденную
посадку.
Тем не менее ночные полеты без парашюта - это вполне по правилам. А полеты над слоем
тумана любой толщины одобрены ФАУ. Наше правило гласит, что чистая безопасность - это чистое
знание и чистое управление. Два двигателя в нашем самолете или один, не суть важно. Если мы не
видим места приземления и если мы не можем надеть парашют, мы не летаем.
Само собой, я не слушал ни единого слова из того, что говорил этот человек. Единстве нной
безопасностью, которая требовалась этому дикарю, была бы безопасность тюремной камеры.
- Ваш шатун, - продолжал он, - сейчас вполне соответствует инструкциям.
Он получил одобрение ФАУ, и все подписано. Но в нем есть трещина, и в ближайшее время
он сломается. Если бы у вас был выбор, что бы вы предпочли, - трещину в шатуне или эту подпись в
бортовом журнале?
Мне оставалось только сохранять твердость.
- Сэр, механик и инспектор несут ответственность за свою работу. Я имею полное право
лететь на этом самолете именно в том состоянии, в каком он пребывает.
Он снова засмеялся, на удивление дружески, словно не желал причинить мне зла. В этот
момент я понял, что смогу удрать из его притона, и притом скоро.
- Ладно, - сказал он, не зная моих мыслей. - За все отвечает инспектор, вашей вины нет. Все,
что вам остается сделать, это разбить свой самолет в этих горах, потому что от вас не требуется
знать, как выжить в той местности, над которой вы пролетаете. Отвечать будут все остальные, вот
только подыхать будете вы. Правильно?
Правильно, конечно, но опять он все по-дурацки вывернул наизнанку. Ну кто поверит банде
отверженных, живущих в гористой пустыне, летающих и обслуживающих свои самолеты без всяких
лицензий, только потому, что они знают, как летает самолет или как работает двигатель? Все они
радикалы и экстремисты, и против них надо применить силу закона. Ну конечно, на таких управа
найдется.
Отверженные, вот они кто, и как только я доберусь до какого-нибудь законопослушного
города, я уж позабочусь о том, чтобы ФАУ выдвинуло против них серьезные обвинения и лишило
их: и прибыло сюда, и посадило их всех в тюрьму. Они считают себя лучше всех остальных только
потому, что умеют держать в руках гаечный ключ и приземляться с выключенным двигателем. А что
они знают о диспетчерских пунктах подхода? Что станут они делать в схеме движения, если