Главной Улицей, с усмешкой прощались с ней небрежным взмахом руки, я знал, что они были
отчаянно храбрыми людьми.
В конце концов я обнаружил, что на самом деле рельсы за городом не сходятся, но так и не
мог преодолеть свой страх по отношению к железной дороге до тех пор, пока не встретился со своим
первым самолетом. С тех пор я облетел всю страну и не увидел ни одной пары соединившихся рельс.
Никогда и нигде.
Несколько лет назад меня удивляли туман и дождь: почему однажды происходило так, что
вся земля становилась серой и мокрой и весь мир превращался в жалкое, скучное, тоскливое место?
Я поражался, как в один миг вся планета становилась унылой и бесцветной, и как еще вчера такое
яркое солнце превращалось в пепел. Книги пытались дать объяснения, но я так и не нашел
подходящего, пока не начал свое знакомство с самолетом. Тогда я открыл для себя, что облака
совсем не закрывают весь мир, даже находясь под жесточайшим дождем, промокший до нитки на
взлетной полосе, я знал - чтобы снова найти солнце, нужно просто взлететь выше облаков.
Сделать это было нелегко. Существовали определенные правила, которым необходимо было
следовать, если я действительно хотел достичь свободы ясного пространства. Если бы я по
собственному выбору пренебрег существующими правилами и стал неистово бросаться по сторонам,
настаивая на том, что я сам мог бы отличить, где верх, а где низ, повинуясь импульсам тела, а не
логике разума, я бы неизбежно упал вниз. Для того, чтобы найти это солнце, даже сейчас я должен не
верить своим глазам и рукам и полностью положиться на приборы, и неважно, что их показания
могут выглядеть странными и бессмысленными. Доверие к этим приборам - единственный способ
пробиться к солнечному свету. Я открыл, что чем толще и темнее облако, тем дольше и
внимательнее я должен следить за стрелками и вверить себя своему опыту, читая их показания. Я
убеждался в этом снова и снова: если бы я продолжал подъем, я мог бы достичь пика любого шторма
и наконец подняться к солнцу.
Приступив к полетам, я узнал, что с воздуха трудно увидеть границы, разделяющие страны,
со всеми их небольшими дорогами, шлагбаумами и контрольными пунктами и знаками "Запрещено!
" На самом деле с высоты полета я не мог даже сказать, когда я перелетал границу одной страны и
вступал на территорию другой, и какой язык был в моде на земле.
С помощью элеронов самолет направляется вправо, и я нашел, что совсем неважно, какой он
- американский или советский, британский или китайский, французский, или чешский, или
немецкий, - не имеет значения и кто управляет им, и какие знаки различия нарисованы на крыле.
В своих полетах я видел это и многое другое, и все-все попадает под одну мерку. Это -
перспектива. Это перспектива, поднимаясь над железнодорожной колеей, показывает, что нам нечего
бояться за безопасность локомотивов. Это перспектива освобождает нас от иллюзий гибели солнца,
наталкивая нас на мысль о том, что, если подняться достаточно высоко, мы поймем, что солнце вовсе
никогда и не покидало нас. Это перспектива показывает иллюзорность границ между людьми, и