Вполне конкретное место. Мне никогда даже в голову не приходило, что может быть иначе.
Стерильное безмолвие темной предрассветной пустыни в a"%b+k% часы сменялось безумием часа
пик начала двадцать первого столетия.
Очереди из сорока, а то и шестидесяти авиалайнеров, ожидающих, разрешения на взлет,
посадка самолетов, прибывающих с пятичасовым опозданием, непрерывно плачущие дети на сумках
и громадных чемоданах и взрослые, которые тоже нет-нет да и пустят слезу от усталости и нервного
перенапряжения.
Но чем дольше я за всем этим наблюдал, тем яснее начинал отдавать себе отчет в т ом, что
"Кеннеди" - не столько конкретное место, сколько железобетонная мысль с острыми и твердыми
углами. Гордая каменная идея, над которой мы каким-то образом обрели власть во времени и
пространстве, решив собраться здесь, в границах этого места, чтобы общими усилиями верить в ее
реальность.
Где-то там уплотнение мирового пространства остается не более чем абстрактной
умозрительностью, а рассуждения о пяти часах до Англии, обеде в Новой Зеландии и ужине в Лос -
Анжелесе - досужими вымыслами. Но только не здесь. Ибо здесь нет места вымыслам и абстрактным
допущениям. Здесь это происходит наяву. Вы смотрите на часы, поднимаясь на борт рейса номер 157
британской авиакомпании. Десять часов. К трем часам пополудни вы рассчитываете либо стать
жертвой чудовищной катастрофы, либо ехать в лондонском такси.
Все в "Кеннеди" было создано для того, чтобы обратить эту идею в свершившийся факт
бытия. Бетон, сталь, стекло, самолеты, рев двигателей, даже сама земля, которую возили сюда на
грузовиках, чтобы засыпать трясины бескрайних болотистых пустошей - все здесь служит этой
одной-единственной цели. Здесь никто не читает лекций о разрывности пространственно-
временного континуума, здесь просто его разрывают. С помощью бритвы гигантского крыла,
рассекающего безумный ветер, с помощью сотрясающего землю рева мамонтоподобных двигателей,
которые яростно вгрызаются в атмосферу разинутыми металлическими пастями воздухозаборников
и каждую минуту пожирают десять тонн холодного воздуха, вспыхивающего керосиновыми
кольцами огня и темнеющего затем в агонии, чтобы с бешеной силой быть выброшенным из
угольно-черных сопел и превратиться в скорость и в полет.
Аэропорт имени Кеннеди - достойное творение великого мастера магического искусства.
Поскольку независимо от вероисповедания человек попадает в Лондон через пять часов, а тот, кто
завтракал в Нью-Йорке и съел обед на борту, ужинать будет уже в Лос-Анжелесе.
Толпы. Мне они обычно не нравятся. Но почему же тогда я стою сейчас здесь - в час пик в
одном из крупнейших аэропортов мира - и чувствую себя уютно и счастливо, наблюдая за тем, как
роятся вокруг тысячи и тысячи людей?
Потому, вероятно, что эта толпа - особого сорта.
Человеческие реки в любом другом месте мира, струящиеся по тротуарам, вливающиеся в
поезда подземки, протекающие сквозь автобусные станции каждое утро и каждый вечер - это потоки
людей, которым известно только то, где они и куда направляются, а также то, что этот путь был