кивнуть и вытереть с очков брызги. На слете я встретил друзей со всей страны. Жена - тихая и
счастливая - все время была рядом. Она почти ничего не говорила, но внимательно ко всему
прислушивалась, и ясные ее глаза подмечали каждую мелочь. Казалось, ей доставляет радость
полуночный ветер, трепещущий в ее волосах.
Через пять дней мы отправились домой. Меня беспокоил скрытый страх - ведь мне
предстояло вернуться к жене, с которой я больше не был знаком. С насколько большим
удовольствием я стал бы скитаться по стране со своей новой женой-возлюбленной!
Первую записку я получил от нее над равнинами Небраски, после того, как мы отлетели от
Айовы уже на несколько часов.
"На слет собираются личности. Об этом говорит все - и то, где они бывали, что совершили,
что знают, что планируют на будущее. " Потом она долго молчала, глядя на два других биплана, с
которыми мы возвращались на Запад, каждый вечер звеном из трех машин скользя сквозь
неподвижность пламенеющего заката.
Наконец пришел тот час - он не мог не прийт и рано или поздно - и мы во второй раз
пересекли горы и пустыни, оставив брошенный ими нам вызов безмолвно лежать, обратясь в
бесконечность небес. Последняя ее записка была следующей: "Я думаю, Америка станет более
счастливой страной, если каждый ее житель по достижении восемнадцати лет проделает воздушное
путешествие над всей ее территорией. " Наши спутники покачали на прощание крыльями и круто
отвернули от нас в направлении своих аэропортов. Мы были дома.
В очередной раз биплан вернулся в свой ангар. Мы сели в машину и молча поехали домой.
Мне было грустно, как бывает грустно всякий раз, когда закрываешь прочитанную книгу и
неизбежно прощаешься с героиней, в которую успел влюбиться. Не важно, настоящая она или нет,
просто хотелось бы побыть с ней подольше.
Я вел машину, она сидела рядом. Но через несколько минут все это должно было
закончиться. Разметанные полуночным ветром волосы будут собраны в аккуратную прическу, и она
снова сделается центром приложения запросов своих детей. Она вновь войдет в мир домашнего
уюта, мир повседневности, в котором ни к чему разглядывать что-либо ясными глазами, незачем ни
рассматривать сверху пустыню и горы, ни противостоять величественным ветрам.
Но книга все же не совсем закончилась. В потоке дел и суеты в самый странный и
неожиданный миг юная леди, которую я открыл для себя в 1929 году и в которую влюбился еще до
своего рождения, вдруг бросает на меня озорной взгляд, и я вижу слабый след масляных брызг
вокруг ее глаз. И тут же она ускользает - прежде, чем я успеваю вымолвить слово, поймать ее руку и
воскликнуть: - Постой!
Аэропорт имени Кеннеди
Увиденный мною впервые международный аэропорт имени Кеннеди воспринимался как
вполне конкретное место - этакий гигантский остров из бетона, песка, стекла и окрашенных
поверхностей, перманентная стройка с кранами, то и дело склонявшими стальные жирафьи шеи для
того, чтобы осторожно взять в зубы очередную балку и поднять ее высоко в задымленные
керосиновой гарью небеса, туда, где высятся железобетонные деревья каркасов все новых и новых
конструкций.