показалось мне более ровным. Вопросительно подняв брови, Бетт указала в сторону второго поля. Я
отрицательно покачал головой. Что бы ни означал твой вопрос, Бетт, мой ответ - нет. Дай я сперва
посажу машину, а потом будем разговаривать.
Быстро теряя высоту, биплан скользнул вниз, пересек ограду и тяжело рухнул на землю,
один раз подпрыгнул, снова приземлился и, трясясь и громыхая, покатился по изрытому твердому
полю. Я очень сильно надеялся на то, что ни в одной из колдобин на пути самолета не отдыхала в
блаженной расслабленности корова. Я заметил нескольких на склоне холма, когда заходил на
посадку. Прошло еще несколько секунд и коровий вопрос превратился в чисто умозрительную
абстракцию, потому что самолет, в последний раз качнувшись, остановился. С невозмутимым
спокойствием я ждал вопросов жены, которые должны были возникнуть после ее первой
вынужденной посадки. Я пытался предугадать, что она скажет: - "И это твоя Айова? ", или "Ты не
знаешь, где находится ближайшая железнодорожная станция? ", или "Что же теперь делать? " Подняв
на лоб очки, она улыбнулась: - Ты что, не заметил аэропорт?
- ЧТО!!!
- Аэропорт, милый. Вон то маленькое поле - неужели ты не видел? Там и конус ветровой
торчит.
Она спрыгнула на землю: - Во-о-н там, видишь?
Там действительно возвышалась мачта с конусом. Единственным моим утешением могло
служить лишь то, что единственная земляная взлетно- посадочная полоса казалась даже более
короткой и неровной, чем поле, где мы находились.
Та часть меня, которая оценивающе присматривалась к моей жене - а в тот миг часть эта
была всем мной без остатка - громко расхохоталась. Передо мной стояла совершенно незнакомая мне
девушка. Очень молодая и очень красивая - с лицом, сплошь вымазанным маслом, кроме светлого
отпечатка летных очков вокруг глаз - она улыбалась мне озорной и немного ехидной улыбкой.
Никогда и никем я не был настолько безнадежно, до полной беспомощности очарован, как в тот день
- этой невероятной женщиной.
Не было никакой возможности объяснить ей, насколько блестяще она прошла испытание.
Экзамен был закончен в тот же миг, а журнал для отметок - выброшен прочь.
На секунду земля вздрогнула, когда самолеты наших спутников пронеслись над нами на
бреющем полете. Мы помахали им, давая понять, что с нами все в порядке и что биплан цел. Они
сбросили записку. В ней говорилось, что если нам нужна помощь, мы должны им просигналить
знаками, и тогда они тут же сядут. Я махнул им, чтобы они продолжали свой путь. Мы находились в
хорошей форме, а в Фениксе у меня было несколько друзей-авиаторов, которые могли помочь
разобраться с двигателем. Монопланы еще раз прошли над нами, покачали крыльями и исчезли за
вершинами гор на востоке.
В ту ночь, после того, как двигатель был отремонтирован, состоялось мое знакомство с
прекрасной молодой женщиной, летевшей в передней кабине моего самолета. В морозной темноте
прозрачной ночи мы расстелили спальные, %h*(, забрались в них - голова к голове, ноги в
противоположные стороны - и, вглядываясь в сверкающий вихрь центра галактики, толковали о том,