внизу отличается особой неприветливостью, и указала вниз.
Она была права. Однако гора выглядела всего лишь немногим более сурово, чем вся
остальная поверхность мертвой земли под крыльями.
Правда, благодаря горе мне удалось найти себе оправдание. Та, кого я так старался уберечь и
укрыть в надежности домашнего уюта, открывала для себя мир, рассматривая землю этой страны в
ее истинном облике. И пока она видела ее такой, пока во взгляде ее светилась радость, а не страх,
благодарность а не тревога - я был прав в том, что взял ее с собой сюда. В то мгновение я радовался
тому, что она отправилась в это путешествие.
Аризона проплывала под нами, и в какую-то м инуту пустыня внизу как по мановению
волшебной палочки уступила место возвышенностям, поросшим клочками соснового леса, речушкам
и лугам с разбросанными то тут, то там уединенными ранчо.
Биплан мягко скользил сквозь небо, но я ощущал некоторое беспокойство.
Что-то не то происходило с давлением масла. Оно медленно упало с шестидесяти фунтов до
сорока семи. Еще в пределах нормы, однако все равно нехорошо - давление масла в самолетном
двигателе должно быть очень устойчивым.
Бетт спала у себя в передней кабине, ветер перекатывался через ее голову и теребил шерсть
на макушке шубного холма. Я был доволен тем, что она заснула, и сосредоточился на
воспроизводимых в уме схемах устройства старенького движка, пытаясь вычислить, в чем дело. И
тут двигатель заглох - в двух тысячах футов над поверхностью земли. Образовавшаяся тишина
казалась чем-то настолько неестественным, что Бетт проснулась, ища глазами аэропорт, в котором
мы, как она решила, приземляемся.
Аэропорта не было. Мы были отделены от него расстоянием никак не меньшим , чем
пятьдесят миль, и чем дольше я сражался с мотором, возясь с органами управления, тем однозначнее
осознавал, что до аэропорта нам не дотянуть.
Биплан вываливался из неба, довольно быстро теряя высоту. Я помахал крыльями нашим
друзьям, давая понять, что у нас возникли некоторые затруднения. Оба пилота немедленно
развернулись и направились к нам, но сделать они ничего не могли, разве что наблюдать, как мы
снижаемся.
Горы впереди и сзади были сплошь покрыты лесом. Мы планировали в узкую $. +(-c, на
краю которой стояло ранчо и виднелся окруженный изгородью луг. Я повернул к лугу -
единственной во всей долине полоске ровной земли.
Бетт взглянула на меня, выгнув вверх брови в немом вопросе. Она отнюдь не выглядела
испуганной. Я кивнул, давая ей понять, что все нормально и что мы приземляемся на лугу. Я вполне
готов был позволить ей испугаться, поскольку сам на ее месте едва ли преминул бы это сделать. Ведь
для нее это была первая вынужденная посадка. Для меня - шестая. Некоторая часть меня критически
наблюдала за ее поведением - как она отнесется к остановке двигателя. Ведь если верить газетам, за
этим событием всегда с роковой неотвратимостью следует чудовищная катастрофа и гигантские
заголовки на первой полосе.
Там было два поля - одно рядом с другим. Сделав один круг над ними, я выбрал то, которое