- Давай, Бо, - сказал я, - твой самолет. Он дал полный газ, вышел на осевую, и мы
обнаружили, что в жаркий день на земляном покрытии с травой полоса для Янки требуется не такая
уж короткая. Мы оторвались от земли после достаточно длинного разбега и полого взмыли в воздух.
Десять лет отсутствия практики. Это было очень заметно, несмотря даже на то, что речь шла
о человеке, бывшем некогда лучшим летчиком, чем я когда-либо надеялся стать. Он плохо
чувствовал машину, мысль его гналась за самолетом вместо того, чтобы его опережать и маленький
чувствительный Янки то и дело скакал вверх-вниз в его несколько грубоватых руках.
Но вот что странно - он был абсолютно уверен в себе. Он вел машину грубо и вполне отдавал
себе в этом отчет, ум его едва поспевал за самолетом, и это он тоже знал, но знал он также и то, что
все это - нормально, что нужно просто снова привыкнуть к полету, и на это ему потребуется не так
уж много минут.
Он вел Янки так, как привык летать, как летал на F-100D. Изменение курса не было мягким
плавным виражом, принятым в гражданской авиации, но - БАХ! круто опрокидываясь на крыло,
машина врезается в стену воздуха, поворачивает, а потом хлестко возвращается в горизонтальное
положение.
Я не мог удержаться от смеха. Впервые я смог взглянуть на мир глазами другого человека, я
увидел то, что было у него в уме. Я видел не скользящий со скоростью ста двадцати пяти миль в час
крохотный гражданский Янки со стосильным двигателем и винтом с постоянным шагом, а с ревом
несущиеся вперед пятнадцать тысяч фунтов массы одноместного дневного истребителя F-100D с
вырывающимся из сопла пламенем цвета алмаза, смазанную скоростью землю внизу и ручку
управления в его руке, единственным волшебным движением которой можно было заставить весь
мир бешено вращаться, или перевернуться вверх тормашками, или вынудить небо потемнеть.
Янки не возражал против такой игры, ведь его система управления очень похожа на систему
управления сотки. Штурвал легкий и чувствительный, как у гоночной Феррари, прямо так и хочется
крутить на полной скорости четырехвитковые бочки. Просто ради развлечения.
Бо вновь открывал для себя когда-то так хорошо знакомое ему небо.
- Купим ли мы когда-нибудь самолет? - сказала Джейн. - Надеюсь. Ведь он должен летать. Я
не могу объяснить, почему - он всегда держит свои мысли при себе, никогда не знаешь, что у него на
уме, но я думаю, он просто чувствует себя лучше, более живым, что ли: Может быть, это звучит
банально, но когда он может летать, жизнь имеет для него больше смысла.
Для меня это звучало отнюдь не банально.
Прищурившись, Бо вгляделся в горизонт : - Похоже, там есть разрыв в облачности. Над или
под, что скажешь? - Ты летишь, тебе и решать.
- Тогда - под.
Он решил так просто для того, чтобы был повод нырнуть вниз. Как большущая летучая
мышь. Янки метнулся к деревьям. Мысль Бо была теперь впереди самолета, он радовался этому, но
улыбку, конечно же, сдерживал.
Крылья машины вернулись в горизонтальное положение, и мы понеслись на восток прямо
над Пенсильванским шоссе.
- Он немного опасается дать себе волю и увязнуть по самые уши, - предположила Джейн. -