могу привыкнуть к ощущению, которое возникает, когда я вяжу, что пассажир в передней кабине
отстегивает привязные ремни, открывает дверцу, выходит на крыло и прыгает головой вниз с высоты
в одну милю над землей. С пассажирами такого не бывает, но вот пожалуйста! Под нами ничуть не
меньше мили до земли, а мой друг заботливо закрывает за собой дверцу и поворачивается, чтобы
взяться за распорку крыла, держась при этом за край кабины и наблюдая за приближающейся целью.
Биплан тоже не любит таких мгновений. Его трясет и качает, а согласованная симметрия его
сторон нарушается, когда на крыле появляется неуклюжая фигура. Я сильно давлю на правую педаль
руля, чтобы продолжать полет в том же направлении и, оглядываясь через левое плечо, вижу, как
дрожит соответствующий стабилизатор полета. Смешанные чувства. Падение будет ужасно долгим и
мучительным, но я хочу, что он поторопился, поскорее прыгнул и перестал трясти аэроплан.
Аэропорт и город если и существуют, то где-то далеко внизу. Если бы нам удалось прокатить лишь
десять процентов жителей города, то по три доллара с носа это было бы: Стью прыгает. Дрожь
покидает аэроплан. Человек на крыле мгновенно исчез и появился внизу с широко распростертыми
руками в положении, которое он называет "крест". Похоже на то, что он оступился и провалился.
Падая вниз, он вращается, но парашют еще не открылся.
Я делаю резкий вираж и ухожу носом вниз вслед за своим другом, хотя он и говорил мне, что
падает со скоростью сто двадцать миль в час, и у меня нет никаких шансов поймать его сейчас.
Прошло уже много времени, а он все еще падает вниз, как маленький черный крестик на зеленом
фоне, приближаясь с бешенной скоростью к твердой земле.
Мы как-то шутили об этом.
- Стью, малыш, если твой парашют не раскроется, я просто без посадки полечу дальше один,
к следующему городу.
Он действительно несется что есть мочи вниз. Даже прямо сверху, откуда я сейчас на него
смотрю, видно, что он теряет высоту фантастически быстро. И все еще нет парашюта! Что-то не
сработало!
- Давай, Стью! - Мои слова улетают за борт так же быстро, как это сделал мой друг. Слова не
помогают, они никогда не будут услышаны, но я ничего не могу с собой поделать. - Ну, малыш,
дергай! А он не собирается делать этого. Не открывается ни главный, ни запасной парашюты. Его
тело замерло в том же положении - это маленький черный крестик, вращающийся вправо и
стремительно падающий отвесно вниз. Слишком поздно. Я содрогаюсь от холода в жарком летнем
воздухе.
Но вот в последнюю возможную секунду я вижу, как знакомый бело-голубой рукав
развертывающегося парашюта выстреливает из ранца с главным парашютом.
Но так медленно, до боли медленно. Рукав натягивается, ярко оранжевая ткань появляется и
начинает беспомощно болтаться в воздухе, а затем, совсем внезапно, появляется купол парашюта.
Теперь он полностью раскрылся и плывет безмятежно и мягко, как пушинка из одуванчика над
лужайкой летом.
Вдруг я осознаю, что биплан на большой скорости идет вниз, двигатель ревет, расчалки
скрипят, а рычаги управления словно заклинило от урагана, несущегося мне навстречу. Я плавно