кого можно увлечь, и впечатляя всех, кто готов к этому.
Звук мотора нашего аэроплана Райт в 1929 году прекрасно гармонировал с музыкой этих
вневременных родных городков. Повсюду нас встречали одни и те же мальчишки, за которыми по
пятам бежали те же самые пятнистые дворняжки.
- Вот это да! Настоящий самолет! Томми, смотри! Настоящий самолет!
- Из чего он сделан, мистер?
- А можно, мы посидим в кресле пилота?
- Осторожно, Билли! Ты порвешь ткань!
Взгляды, исполненные благоговения, и больше ни слова.
- Откуда вы прилетели?
Самый трудный из всех вопросов. Откуда мы прилетели? Мы прилетели оттуда, откуда
всегда прилетают пилоты-путешественники, - откуда-то из-за горизонта, который тянется далеко за
поля. И когда мы улетим, мы исчезнем за горизонтом, как всегда исчезаем, поднявшись в воздух.
Но мы сейчас здесь и летим. Двое моих смелых пассажиров забыли о том, как выглядят
ужасающие заголовки.
Ручку назад, и рев двигателя стихает так, что становится слышным свист воздуха над
крыльями и в натянутых расчалках и шум рассекающего воздух серебряного винта, который
вращается на носу биплана. Сейчас мы кружим над полем, где будем приземляться, чтобы
рассмотреть с высоты толпу мальчишек, собаку, темно-зеленого цвета кучу спальных мешков и
чехол кабины, который служит кровом для бродячего пилота. Свист ветра, шум винта, снижение над
кукурузным полем: медленное снижение и: бам! - мы касаемся земли и катим по неровной
поверхности площадки со скоростью пятьдесят, сорок, двадцать, а затем десять миль в час. Теперь
заглушенный двигатель снова оживает и c"+%* %b наш неуклюже покачивающийся на высоких
старых колесах биплан обратно к тому месту, где начался наш полет. Я поднимаю свои защитные
очки вверх на кожаный шлем.
Стью подходит к крылу, хотя аэроплан еще не остановился. Он открывает дверцу и помогает
пассажирам вновь обрести твердую почву под ногами.
- Ну как, понравилось летать?
Издевательский вопрос. Мы знаем, как им нравится летать, как каждый новичок запоминает
навсегда свой полет, когда время в первый раз в его жизни остановилось в небе над одним из
городков Центральных Штатов.
- Здорово! Чудный полет! Спасибо, мистер. - И поворачиваясь: - Лестер, твой дом не больше
кукурузного початка! Ну, это класс! А город намного больше, чем кажется. Оттуда можно увидеть
всю улицу от начала и до конца.
Это действительно здорово! Дэн, ты тоже должен попробовать.
Пока двигатель тихо вздыхает, а лопасти винта легко вращаются, Стью усаживает в передней
кабине новых пассажиров, пристегивает их ремни и закрывает дверцу. Я опускаю защитные очки,
толкаю рычаг газа вперед, и новое переживание начинается в жизни еще двоих людей.
В полдень наступает спокойствие. Мы идем, Стью и я, через город, который замер, изнывая
от дневного зноя. Он напоминает какой-то причудливый музей. Вот, например, магазин Франклина
"Товары по 5-10-25 центов" с медным колокольчиком на двери, который подвешен на пружинке. На
стеклянном прилавке стоит целый ящик разноцветных конфет, которые ожидают, пока их разложат
по хрустящим белым пакетам. А вон там, возле стены, находятся ряды выбеленных от времени