Местоположение Саксина долгое время было не установлено
[119], но теперь это возможно сделать путем сопоставления данных новоизданных источников и археологических исследований в дельте Волги. В 1132 году Саксин посетил арабский путешественник Абу Хамид ал-Гарнати и оставил его описание [3, с. 27—30]. Саксин лежит на огромной реке, «больше Тигра». В нем живут «сорок племен гузов» (сорок – условное число). У них большие дворы и шатры, есть две мечети, а зимние дома из бревен сосны под кровлями из досок; у города большая река, а рядом «тысяча рек». Это дельта Волги, а в ней есть только одно место, удовлетворяющее описанию ал-Гарнати, – село Семибугры, на протоке Табола [7, с. 187]. Деревянные и войлочные жилища, естественно, не сохранились, но характер и обилие керамики, а также описание рельефа совпадают с сообщениями арабского географа.
Саксин был взят монголами в 1229 году, и остатки его населения убежали на север. Подъем уровня Каспийского моря в XIII веке на время прекратил жизнь в дельте Волги, где бэровские бугры превратились в архипелаг и стали необитаемы [13, 14]. В XII – XIII веках русские ни разу не сталкивались с хазарами. Следовательно, сентенция летописца не может быть принята не только буквально, но и образно. И однако, она для чего-то введена в текст. Вот еще одна загадка!
Но может быть, это высказывание относится к хазарам-христианам, окрещенным в 860 году св. Кириллом и упоминаемым в «Повести временных лет»? [29, т. I, с. 39]. Их потомки живут до сих пор около развалин древнего Семендера [10, 17] и назывались – «гребенские казаки». Часть их распространилась в IX веке на Нижний Дон, принесла туда культуру кавказского винограда
[31]и в XII – XIII веках стала известна под названием «бродники» [7, с. 176; 26, с. 151]. Может быть, эти потомки хазар платили в 1113—1118 годах дань Киеву? Нет, не платили, ибо в 1117 году «придоша Беловежци в Русь» [29, т. I, с. 202], т. е. русские очистили левый берег Дона, в том числе его пойму, сохранив за собой гегемонию в степи между Доном и Карпатами. И кроме того, культурный комплекс Белой Вежи был связан с черниговским левобережьем Поднепровья, а не с Киевом, как определил М. И. Артамонов во время раскопок Саркела.
Итак, летописец налгал; остается объяснить: для чего и зачем?
Переберемся из X века в XII век – эпоху, когда были составлены оба дошедших до нас текста. К счастью, «Историко-литературный очерк» Д. С. Лихачева [29, т. II, с. 5—148] содержит все данные, которые для нашего анализанеобходимы и достаточны.Так как поводов для диспута в статье Д. С. Лихачева не имеется, то мы будем базироваться на его выводах. Отметим те, которые важны для нашей темы.
Изданный текст летописи – это третья редакция летописного свода, включающая «разновременные куски» [29, т. II, с. 42]. В них отразилась политическая и идеологическая борьба, раздиравшая Киевскую Русь XI века. Обобщенно она выглядела так, разумеется – в схеме: тогда было три направления политических и два церковных, на фоне двух территориальных (племенных) славянских объединений и двух кочевых союзов.
С «западническим» направлением связали свою судьбу великие князья Изяслав Ярославич и Святополк II Изяславич; с «византийским» – Всеволод Ярославич, Владимир Мономах и его сын Мстислав Великий; с «национальным» – Святослав Ярославич, Олег Святославич и его дети.
В церковной политике: киевскому митрополиту – греку противостоял Киево-Печерский монастырь, предшественника коего Д. С. Лихачев видит в митрополите Иларионе, заявившем, что «русские – это новый народ, пришедший на смену старым (в том числе и грекам)» [29, т. II, с. 73]. Константинопольская патриархия решительно отказалась утвердить Илариона митрополитом; в Софии сели митрополиты – греки, а Киево-Печерский монастырь – центр русского летописания, занял самостоятельную позицию.