В тот же самый день пополудни, когда я сидел дома и разговаривал с одним из моих новых знакомых, ко мне вбежал взволнованный и ошеломленный привратник и, заикаясь, воскликнул:
«Е… го…, его… пре… восходи… ди… ди… тельство!»
Но не успел он закончить, как вошел сам его превосходительство. Как только несчастный привратник увидел его, он онемел, как пораженный молнией, а потом, взяв себя в руки, поспешно, как там говорят, стал «пятиться» из комнаты.
Но сам его благородное превосходительство, с весьма приветливой улыбкой, хотя с оттенком так называемого «высокомерия», характерного для всех власть имущих существ того сообщества в то время, подошел ко мне, одновременно разглядывая с большим любопытством находившиеся в моей комнате «антикварные вещи», и, тряхнув особым образом за кисть моей руки, уселся в мое любимое кресло.
Затем, продолжая рассматривать антикварные вещи, он сказал:
«Через пару дней вы будете представлены нашему «великому самодержцу», а так как я ведаю этими делами, то пришел к вам, чтобы как раз объяснить вам, как и что вы должны делать по такому большому и важному случаю вашей жизни».
Сказав это, он вдруг встал и, подойдя к стоявшей в углу комнаты так называемой фарфоровой фигурке старинной китайской работы, воскликнул в порыве восторга, охватившего все его присутствие:
«Какая прелесть!.. Где вы достали это чудо древней мудрости?..»
И, не переставая смотреть на упомянутую фигурку и отдаваясь чувству восторга, или, точнее говоря, при всех своих чувствах, проносящихся через него, он продолжал:
«Я сам очень интересуюсь всяким древним искусством, но, главным образом, китайским, и поэтому из пяти комнат, отведенных под мою коллекцию, три заполнены только произведениями старинной китайской работы».
Продолжая говорить в этом духе о своем обожании произведений древних китайских мастеров, он опять бесцеремонно уселся в мое кресло и стал разглагольствовать о древних произведениях искусства вообще, их ценности и о том, где их можно находить.
Во время этого разговора он вдруг поспешно вынул из кармана свои часы, машинально взглянул на них, быстро встал и, стоя, сказал:
«Какая досада! Я вынужден прервать нашу в высшей степени интересную беседу, так как должен спешить домой, где меня уже несомненно ждут большой друг моей молодости и его очаровательная жена.
Он здесь ненадолго проездом за границу из провинции, а я не видел его с тех пор, как мы служили в одном полку и получили различные назначения: я – ко двору, а он – на гражданский пост».
Потом он дальше добавил:
«А что касается указаний, которые мне нужно дать вам, ради чего я к вам приехал, то сегодня же пришлю к вам своего адъютанта, и он вам все объяснит, вероятно, не хуже меня».
После этого он важно отбыл со всеми церемониями.