Как бы то ни было, я должен еще сказать, что, согласившись на это «знаменитое представление» с целью наблюдения и исследования своеобразной и такой «изломанной» психеи твоих любимцев, я, наконец, свободно вздохнул, после всего пережитого в тот день «большого волнения», только в вагоне поезда, после того как мои мучители, особенно этот важный генерал, оставили меня в покое.
В течение всего того дня я был так занят выполнением всех бесчисленных требовавшихся от меня дурацких манипуляций, утомивших меня ввиду моих преклонных лет, что я даже не заметил, как там выглядел несчастный император и как он провиял себя в этой комедии.
Теперь, мой мальчик, если ты постараешься хорошо усвоить информацию о последующих событиях, которые произошли со мной и явились последствиями этого моего знаменитого представления Его Величеству императору, ты, быть может, получишь возможность ясно представить себе и хорошо понять, как там, у твоих любимцев, особенно в этом большом сообществе Россия того периода, их так называемое «индивидуальное значение» стало, особенно в последние столетия, оцениваться и складываться особенно для большинства этих несчастных всегда исключительно на основании внешних преходящих так называемых «ветроурецнелей», как в данном случае и было со мной.
Эта постепенно приобретаемая привычка оценивать достоинства существ по внешнему преходящему впечатлению у всех других существ развивала и продолжала развивать их представление, которое укрепилось в том, что именно в этом состоит приобретение«бытийной индивидуальности», и все стали субъективно стремиться только к этому.
Вот почему в настоящее время все они с момента своего возникновения постепенно теряют из своих общих присутствий даже «вкус» и «стремление» к так называемому«объективному Бытию».
Проявление упомянутых «ветроурецнелей» лично по отношению к моей персоне стало оказывать свое действие уже с самого утра следующего дня, в том смысле, что все данные для«бытийного представления»о моей личности, уже до того прочно закрепившиеся в присутствиях всех знавших меня существ, вдруг резко изменились лишь из-за этого «объективно-зловредного» официального представления меня их высшим власть имущим существам.
Мое личное значение и их представление обо всех моих качествах и достоинствах также изменились для их индивидуальности; я вдруг стал для всех «важным» и «мудрым», «необыкновенным» и «интересным» и т. д. и т. п., то есть обладателем всевозможных ненормальныхбытийных качеств, выдуманных ими самими.
Очень характерным примером, который хорошо разъяснит тебе только сказанное, может послужить следующая иллюстрация.
Владелец той лавки, где, перед тем, как отправиться по делам, я покупал провизию для кухни, в первое же утро после этой, как там иногда говорят, «царской аудиенции», пожелал во что бы то ни стало сам отнести мои покупки ко мне домой. Все полицейские, стоявшие на углах улиц в том районе, где я временно жил, и уже хорошо знавшие меня как приезжего врача, стали, при виде меня, еще издали отдавать честь, точно так, как они отдавали честь тому их важному генералу.