По иронии судьбы то, что должно было хранить, чуть не погубило ее. 11 апреля 1997 года, почти полночь. Только-только закончился банкет в Королевском дворце Спасителя, сто тридцать знатных гостей уже разъехались по своим квартирам. И тут произошло ужасное: Туринский кафедральный собор, в котором хранился один из символов христианской веры, стал жертвой поджога. Очень быстро прибыли пожарные наряды, но Королевскую капеллу уже охватило ужасное пламя.
Обгоревшая кровля вот-вот должна была обрушиться на реликвию католического мира. Казалось, неизвестные поджигатели достигли своей цели. В числе пожарных был Марио Трематоре. Не обращая внимания на бушевавшее вокругнего пламя, он бросился разбивать пуленепробиваемое стекло пожарным топориком, чтобы, вытащив тяжелый ковчег с реликвией, вынести его из огня.
Он разбил в кровь все руки, зная лишь одно: священную реликвию во что бы то ни стало следует спасти. А в темноте вокруг охваченного пламенем собора в отчаянии стояла толпа, насчитывающая по меньшей мере три тысячи человек. Все дружно молились о спасении бесценной реликвии... И вдруг из горящего собора показался живой Марио Трематоре с тяжелым ковчегом на руках. Настоящее чудо произошло. Реликвия была спасена!
Была спасена плащаница Иисуса Христа...
Плащаница — покров, пелена, которую не раз пыталось объять пламя, которая всегда была объята огнем великого множества легенд.
Легенда о плащанице
Солнце скрылось за темными вершинами гор. Когда старый барон Жан-Пьер де Вуази подошел к невысокой балюстраде, в его глазах заиграли пурпурные блики вечернего светила. Барон поднял взгляд на облачка, плывущие по темнеющему небу. Уподобляясь детям, старик читал по ним, пытаясь разгадать, что значит каждая воздушная фигурка. Он мечтал, фантазировал до тех пор, пока небеса не сделались владением луны и звезд. Горизонт быстро наполнялся темнотой, изредка прорезываемой красноватыми искорками.
Вдалеке, в городке Рэде, загорелись первые огоньки в домах. Барон мыслями обратился к горожанам Рэде.
— Всем этим людям с их желаниями, страхами, надеждами и мечтами, с их слезами и вздохами, которые они понесут в себе этой ночью в новый год,—всем им мужества и силы, и терпения, терпения,—шептал старик.—Терпения в этом новом, 1349 году, что начнется совсем скоро, через несколько часов.
Он отвернулся от окна. Осторожно сел на дубовый резной стул с высокой спинкой. Взгляд скользнул по письменному столу—по географическим картам, в которые он так любил углубляться, чтобы вызвать в своих воспоминаниях образы тех стран, что видел во времена своей юности; по большому деревянному распятию, стоявшему на столе; по горам бумаг.
Затем барон глянул в висевшее на стене зеркало, привычно пригладил седые волосы и горестно, болезненно улыбнулся своему постаревшему отражению.Жизнь старика вступила уже в последнюю фазу, напоминая капельки воды на ветвях. Сначала медленно стекают они вниз, а потом жалобно дрожат на конце ветки, чтобы совершенно внезапно и неудержимо обрушиться в никуда. Вот только в плане судьбы, составленном для Жана-Пьера де Вуази капризной богиней, эти последние капельки, судя по всему, замерзли на самом кончике ветви древа жизни. Кума Смерть до сей поры все еще стыдилась постучаться в его дверь, и доживание превратилось для старика в нескончаемое испытание терпения.
Ему минуло 99 лет, и повидал де Вуази немало на своем веку.