Опираясь на плечо слуги, Жан-Пъер де Вуази вышел во двор замка. На нем был длиннополый темно-зеленый костюм пилигрима и плащтакого же цвета. Через левое плечо старика была перекинута кожаная сумка паломника, как то предписывали обычай и традиции: сума должна быть малой, а содержимое ее скудным, ибо в пути паломникам следует полагаться на милость Бога и возвращаться в родные края просветленными и освобожденными духовно и материально. Сума всегда должна быть открыта, дабы пилигрим мог добровольно жертвовать. В правой руке старый барон держал посох пилигрима—можно было не только защищаться им от волков, змей, одичавших собак и прочих врагов, но и использовать его как третью ногу.
Много было прозваний у тех, кто отправлялся в паломничество: пилигримов в Святую землю называли «пальмиери», так как в той земле они могли сорвать себе пальмовую ветвь. «Перегрини» назывались те, кто отправлялся к гробу святого апостола Иакова, потому что они и в самом деле странствовали по чужедальним краям, а не плыли на кораблях, как паломники в Палестину. «Ромеями» назывались странствующие в Рим.
«Ежели отправляешься ты в Иерусалим, неси пальмовую ветвь как символ твоего триумфа. Ежели отправился ты в Сантьяго к святому Иакову, то неси раковину как символ доброго твоего деяния»,—говорила старая книжица паломников о специфических знаках, которыми пользовались пилигримы во время своих странствий. Один из таких знаков баронесса Матильда прикрепила на грудь старому де Вуази—экземпляр той самой медали сизображением плащаницы Лирейской, которую велел отчеканить граф Жоффруа де Шарни.
...На восьмой день своего паломничества еще затемно они приближались к желанной цели—Лирейскому собору.
Скромный свет ущербной луны и туман, стелющийся по земле, придавали окружающему их пейзажу—оголенным деревьям и пустым полям—вид несколько зловещий и диковатый. Небо в то утро, правда, было безоблачным, и, если повезет путникам, вскоре должно было появиться солнце.
То здесь, то там по дороге им встречались большие и маленькие группы пилигримов, пешком или в телегах тянущиеся к новому месту поклонения. Чем ближе становилась цель пути, тем более вырастало количество пилигримов, со всех сторон доносились конское ржание, скрип телег и карет. На большинстве верующих были бесформенные темные плащи.
Площадь в Лирее, в центре которой возвышался собор, была уже переполнена. Жану-Пьеру де Вуази и членам его семейства пришлось выйти из кареты и продвигаться далее пешком. Двое слуг помогали старику.
Церковь еще была закрыта. Между пилигримами, то негромко шепчущими молитвы, то столь же негромко беседующими друг с другом, пробежал высокий и очень худой молодой монах-францисканец в развевающейся сутане. Пронзительным, голосом он оповестил толпу, что храм Божий вскоре откроют и людей сразу же допустят.