история — это хронология разочарований, а ее ранние источники — это надгробия, на которых
люди начали, по выражению Унамуно, записывать имена отошедших в небытие. История — это
отказ от принципа «предоставь мертвым погребать своих мертвецов»***. История, или лучше
историцизм, являет собой болезненное накопление ненужных вещей в надежде, что однажды они
«пригодятся». Это состояние разума, в котором память о сделанном становится важнее самого
действия, а действию почти не осталось места, поскольку все большее и большее пространство
освобождается для результатов. Вот почему «Бхагавадгита» описывает процесс освобождения как
действие без привязанности к результату, вот почему, когда жизнь и смерть принимаются во всей
полноте, они не замутняют Вечное Настоящее.
Жизнь обновляется смертью, каждый раз освобождаясь от того, что в противном случае
могло бы стать невыносимым бременем памяти и однообразием. Истинная реинкарнация состоит
в том, что, когда рождается ребенок, «я» — или осознание себя — возвращается в мир с
очищенной памятью и вновь обретенным восхищением жизнью. Вечное уничтожение так же
бессмысленно, как и вечная личность. И если жизнь возникла на этом крошечном островке
огромной галактики, кто может усомниться в том, что это может повториться с большой
вероятностью в любой точке вселенной. Ибо там, где существует разумный организм, Должна
существовать и разумная окружающая среда.
Подобно психотерапии, экзистенциализм не понимает до конца истинного значения смерти.
В самом деле, в литературе по психотерапии нигде не упоминается о том, как
* Там же, с. 92.
** Там же, с. 93.
*** Мат., 8, 22.
112
помочь человеку, оказавшемуся перед лицом смерти, и это, боюсь, не от уверенности, что
проблемы смерти не существует. Скорее это идет от убеждения, что смерть — неразрешимая
проблема, тяжелый, неизбежный факт, нечто «совершенно ужасное». И все же, экзистенциалисты
находятся на верном пути. Если смерть свидетельствует о подлинности личности, подлинная
психотерапия должна первой преодолеть этот барьер. Умирающему, находящемуся на грани
жизни и смерти человеку, совершенно не нужны утешения религиозных «фантастов», которые
пытаются оправдать смерть отсутствием смерти. Никто, я уверен, серьезно не исследовал, каково
истинное влияние страха смерти на возникновение психозов и неврозов. Игнорировать смерть или
говорить об ее отсутствии — значит потерять благоприятную возможность обогащения
психотерапии, поскольку смерть отрицает не личность, не систему «организм-окружающая
среда», а эго, и поэтому освобождение от эго синонимично полному принятию факта смерти. Эго
не является жизненной функцией организма; оно — абстракция, которая под воздействием
общества конструируется из воспоминаний; это гипотетическая субстанция, в которой записаны
воспоминания, это некая константа, допускающая любые изменения опыта. Отождествить
организм с эго — значит перепутать организм с его историей, судить о нем по тщательно
отобранной и неполной записи того, чем он был и что делал. При таких условиях это абстрактное
понятие, созданное из памяти, кажется конкретным и реальным действующим лицом. Но именно