В наше время, во второй половине XX века, восточные идеи больше не нуждаются в защите
и пропаганде. Существующий интерес к ним уже довольно значителен, и они быстро
распространяют свое влияние на наше мышление. И хотя все же остается необходимость в их
дальнейшем толковании, прояснении и усвоении, мы не можем представлять их психотерапевтам
как нечто совершенно новое. Тридцать лет тому назад Юнг писал:
Когда я начал работать в психиатрии и психотерапии, я совершенно игнорировал китайскую
философию, и лишь позже мой профессиональный опыт показал, что в своей технике я
бессознательно шел тем тайным путем, который на протяжении столетий был проторен лучшими
умами Востока.*
Сходство между аналитической психологией Юнга и учениями освобождения надо
принимать с некоторыми оговорками, но важно то, что Юнг чувствовал наличие такого сходства.
Хотя интерес к Востоку и связывается прежде всего с именем Юнга и его последователей,
которых сторонники других школ часто обвиняют в «мистицизме», эта тенденция получила
гораздо более широкое распространение, что подтверждают монографии и журнальные
публикации последних лет.
Уровень, на котором восточная мысль может быть полезна западной психологии, был
замечательно определен Гарднером Мерфи, психологом, которого едва ли можно заподозрить в
сочувствии юнгианскому «мистицизму»:
Если, к тому же, мы хотим действительно понять все, что возможно, о личности, ее интеграции
и дезинтеграции, мы должны понять значение деперсонализации, тот опыт, в котором
индивидуальное
* R. Wilhelm and С. G. Jung, The Secret of the Golden Flower, Routledge, London, 1931, с 83.
23
сознание исчезает и личность растворяется в сознании, больше не связанном с индивидуальностью.
Такой опыт описан индуизмом как максимально возможное объединение личности сатаманом,
сверхиндивидуальной космической сущностью, которая преобладает над личностным и
материальным... Некоторые люди стремятся к такому опыту; другие боятся его. Здесь нас интересует
не отношение к нему, а тот свет, который он проливает на относительность современной психологии
личности... Любая модель структуры личности, в которой самосознание слабо выражено или вообще
отсутствует, может оказаться основополагающей (или фундаментальной).*
Существует распространенное заблуждение, что изменение личностного сознания,
осуществляемое в восточных учениях освобождения, является «деперсонализацией» в смысле
возврата к примитивному или инфантильному типу сознания. Действительно, Фрейд назвал
стремление вернуться к океаническому сознанию маткинирвана-принципом, и его последователи
успешно перепутали идею транценденции эго с простой потерей «силы эго». Возможно, такой
подход был продиктован имперским мышлением Западной Европы XIX века, когда удобно было
считать индийцев и китайцев отсталыми и невежественными язычниками, отчаянно
нуждающимися в просвещении путем колонизации.
Думаю, было бы излишним подчеркивать, что освобождение не требует потери или
разрушения столь условных понятий, как эго; оно предполагает видение сквозь них — подобно
тому, как мы принимаем понятие экватора, не связывая его с физическим обозначением на