бессознательного в сознание то содержание, которое имеет самую сильную
эмоциональную нагрузку, а по времени является самым насущным
относительно их побудительных сил.
Это дает большое преимущество по сравнению со словесной
психотерапией, в которой пациент приносит с собой длинный шлейф
разного рода сведений и где именно терапевт должен решать, что является
значимым, а что не имеет отношения к лечению и где у пациента имеются
блокировки. Но так как между различными школами нет согласия по поводу
этих основополагающих теоретических вопросов, то подобные суждения
всегда отражают личную склонность терапевта, так же как и особые
взгляды его школы.
Холотропные состояния предохраняют терапевта от вынесения столь
трудных решений и по большей части исключают субъективность и
профессиональную идиосинкразию словесных направлений. Сам собой
происходящий отбор насущного содержания столь же самодвижно
распространяется за пределы биографического уровня и направляет ход
самоосвоения на околородовой и надличностный уровни психики. Эти
надбиографические области не осознаются и не признаются академической
психиатрией и психологией. Явления, происходящие в этих укромных
уголках психики, были, однако, хорошо известны и признаваемы в древних
и до-индустриальных культурах любой эпохи. Но в западной цивилизации,
8
они
по
заблуждению
приписывались
патологии
неизвестного
происхождения и рассматривались как бессмысленные странные плоды
нарушений в деятельности мозга.
Околородовой уровень психики
Когда в ходе нашего глубинного самоосвоения через переживание мы
прорываемся сквозь уровень воспоминаний младенчества и детства и
доходим до нашего рождения, мы сталкиваемся с чрезвычайно сильными
чувствами и физическими ощущениями, подчас превосходящими все, что,
как мы прежде считали, могло бы происходить с человеком. В этот момент
переживания превращаются в странное смешение тем рождения и смерти.
Они включают в себя ощущение жестокого, угрожающего жизни стеснения
и заточения и непреклонную, отчаянную борьбу зато, чтобы освободиться и
выжить.
Очень тесная связь между рождением и смертью на околородовом
уровне отражает то обстоятельство, что рождение по своей возможности —
угрожающее жизни событие. Ведь и мать, и ребенок во время родов могут
погибнуть. А некоторые дети рождаются синими от асфиксии или уже
мертвыми и нуждаются в реанимации. Воспроизведение в памяти
различных сторон биологического рождения может быть необычайно
достоверным
и
убедительным,
зачастую
с
фотографическими
подробностями перепроигрывая весь ход родов. Это явление происходит
даже с людьми, кто не имел никаких знаний о своем рождении и у кого не
было никаких, даже самых общих, акушерских сведений об этом.
Например,
мы
можем
обнаружить
через
непосредственное
переживание, что родились ногами вперед, что во время наших родов
использовались щипцы или что родились с пуповиной, обвившейся вокруг
шеи. И мы чувствуем ту тревогу, биологическое неистовство, физическую
боль и удушье, связанные с этим ужасным событием, и даже правильно
распознаем тот тип анестезии, который использовался при нашем