на волю, уже връжеся Дивь на землю. Се бо готьския красныя девы въспша на брезе
синему морю, звоня рускымъ златомъ; поют время Бусово, лелеють месть Шароканю. А
мы уже, дружина, жадни веселия╩.
Тогда великий Святъславъ изрони злато слово, съ слезами смешено, и рече: ╚О моя
сыновчя, Игорю и Всеволоде! Рано еста начала Половецкую землю мечи цвелити, а себе
славы искати; нъ нечестно одолесте, нечестно бо кровь поганую пролиясте. Ваю храбрая
437
Владимир Жикаренцев «Дорога Домой»
сердца в жестоцемь харалузе скована, а в буести закалена. Се ли створисте моей
сребреней седине! А уже не вижду власти сильнаго и богатаго и многовоя брата моего
Ярослава съ черниговьскими былями, съ могуты, съ татраны, и съ шельбиры, и съ топчакы
и съ ревугы, и съ ольберы: тии бо бес щитовь с засапожникы кликомъ плъкы побеждают,
звонячи въ прадеднюю славу╩. Нъ рекосте: ╚Мужаиме ся сами: преднюю славу сами
похитимъ, а заднюю си сами поделимъ!╩ А чи диво ся, братие, стару помолодити? Коли
соколъ в мытехъ бывает, высоко птицъ възбиваетъ; не даст гнезда своего в обиду. Нъ се
зло: княжне ми непособие. На ниче ся годины обратиша╩.
Се у Римъ кричат под саблями половецкыми, а Володимиръ подъ ранами. Туга и
тоска сыну Глебову!
Великий княже Всеволоде! Не мыслию ти прелетети издалеча, отня злата стола
поблюсти? Ты бо можеши Волгу веслы раскропити, а Донъ шеломы выльяти! Аже бы ты
былъ, то была бы чага по ногате, а кощей, по резане. Ты бо можеши посуху живыми
шереширы стреляти, удалыми сыны Глебовы.
Ты, буй Рюриче и Давыде! Не ваю ли вои злачеными шеломы по крови плаваша?
Не ваю ли храбрая дружина рыкаютъ, аки тури, ранены саблями калеными на поле
незнаеме? Вступита, господина, въ злата стремена за обиду сего времени, за землю
Рускую, за раны Игоревы, буего Святъславлича!
Галичкы Осмомысле Ярославе! Высоко седиши на своемъ златокованнемъ столе,
подпер горы угорскыи своими железными плъки, заступив королеви путь, затворивъ
Дунаю ворота, меча бремены чрезъ облаки, суды рядя до Дуная. Грозы твоя по землямъ
тукут; отворяеши Киеву врата; стреляеши съ отня злата стола салтани за землями.
Стреляй, господине, Кончака, поганаго кощея, за землю Рускую, за раны Игоревы, буего
Святъславлича!
А ты, буй Романе и Мстиславе! Храбрая мысль носитъ вашъ умъ на дело! Высоко
плаваеши на дело въ буести, яко соколъ на ветрехъ ширяяся, хотя птицю в буйстве
одолети. Суть бо у ваю железныи папорзи под шеломы латинскими. Теми тресну земля и
многи страны: хинова, литва, ятвязи, деремела и половци сулици свои повръгоша, а главы
своя подклониша под тыи мечи харалужныи. Нъ уже, княже, Игорю утрпе солнцю свет, а
древо не бологом листвие срони! По Рси и по Сули гради поделиша; а Игорева храбраго
плъку не кресити. Донъ ти, княже, кличет и зоветь князи на победу. Олговичи, храбрыи
князи, доспели на брань.
Инъгварь и Всеволодъ и вси три Мстиславичи, не худа гнезда шестокрилци! Не
победными хребии собе власти расхытисте. Кое ваши златые шеломы и сулицы ляцкии и
щиты? Загородите полю ворота своими острыми стрелами за землю Рускую, за раны
Игоревы, буего Святъславлича!
Уже бо Сула не течетъ сребреными струями къ граду Переяславлю, и Двина