Оказалось, однако, что на пути к пониманию "И цзина" стоит... сам "И цзин". Над всей более чем двухтысячелетней историей китайской философской мысли "И цзин", как гигантская птица Пэн
[176], пролетел на своих "Десяти крыльях". Эти "крылья" выросли у "И цзина" еще в глубокой древности и так прочно срослись с ним, что последующие поколения не отделяли их от самого "корпуса". "Корпус" же, т.е. сама "основа" ("цзин"), состоял, как известно, из 64 гексаграмм с присоединенными к каждой из них изречениями, "афоризмами", как их называет Ю.К.Щуцкий; "крылья" появились – даже по исконной традиции – позднее и являются своего рода "приложениями" к "основе", то развивающими заложенные в ней идеи, то что-то к ним дополняющими. Через эти "приложения", главным образом через первое из них – трактат "Си цы чжуань", – в дальнейшем и стали видеть вообще весь "И цзин". Когда говорят, что история философской мысли в Китае начинается с "И цзина", имеют в виду именно "Си цы чжуань". Первая фраза этого трактата – "то Инь, то Ян – это и зовется Путем"
[177]– стала исходным положением, пожалуй, самой мощной линии истории китайской философии.
Конечно, это положение, выраженное в "Си цы чжуани" словами, имеет свое соответствие и в "основе" – в ее графической части, где оно выражено в различных комбинациях и чередованиях цельных и нецельных черт. Однако положение "то Инь, то Ян – это и зовется Путем" есть уже осмысление этих комбинаций, есть уже формулировка некоего закона бытия, выведенного из графического символа. Оставляя в стороне вопрос, правильно или неправильно графическая символика была так истолкована, все же это было именно истолкование, т.е. нечто присоединенное к графике. И пусть значительность этой формулы и сделала ее подлинными крылами, на которых так высоко вознеслась "основа", все же это относится к истории развития концепции, выведенной из "И цзина", а не к самой "основе". Именно поэтому Ю.К.Щуцкий и начал с того, что решительно отстранил "крылья" и занялся "основой", т.е. "цзином".
Этим самым он поставил себя перед огромной трудностью. Всем, занимавшимся "И цзином", хорошо известно, что путь к этому памятнику древней философской мысли искали прежде всего через "крылья". Вне контекста "крыльев" исконная часть памятника если и оказывалась какой-то "основой", то разве лишь для мантической практики, понять же "И цзин" в свете мантических представлений глубокой древности было весьма нелегко даже при наличии огромной литературы, сложившейся вокруг этого аспекта "И цзина".
Ю.К.Щуцкий решил прежде всего разобраться в тексте, сопровождающем каждую гексаграмму. Как известно, он слагается из трех элементов: названия, присвоенного гексаграмме, "слов" (
цы), поясняющих каждую черту гексаграммы, и "слов", истолковывающих гексаграмму в целом. К этим трем элементам местами добавляется четвертый, который ставится сразу же после названия гексаграммы: в совокупности эти элементы составляют так называемые "четыре свойства" ("
сы дэ")
[178]. Ю.К.Щуцкий отнесся к "четырем свойствам", как и принято в ицзинистике, как к тому, что непосредственно связано с графической основой "И цзина", и при своих обращениях к комментаторской литературе старался разобраться именно в них.
Ю.К.Щуцкий подметил в них наличие нескольких пластов, отличающихся друг от друга и по образу мышления, и по языку, и по содержанию, что позволило ему предложить гипотезу о трех слоях основного текста, возникших в разное время. Эта гипотеза не повторяет в иной форме обычного положения ицзиновской традиции, говорящего о различных "авторах", создававших последовательно основной текст "И цзина", что является несомненным признанием разновременности отдельных частей этого текста. Авторами "слов", приурочиваемых к отдельным чертам, и "слов", относящихся к гексаграмме в целом, традиция называет разных лиц из числа исторических или легендарных персонажей глубокой древности; Ю.К.Щуцкий же различал слои по признаку языка и содержания. Это позволило ему показать наличие в основном тексте гадательных формул, примет, поговорок, выраженных языком образов, и двух других слоев, слагавшихся из суждений, выраженных языком понятий.