К востоковедению Юлиан Константинович пришел путем исключения начатых им других систем высшего образования. Точно таким же путем пришел он после некоторого испытания в других областях востоковедения и к китаистике. Но, во всех случаях, вступив в аудиторию факультета восточных языков университета осенью 1918 г., он уже имел прочную ориентацию.
Обладая чрезвычайно разносторонними способностями, в том числе и способностью к критическому разбору и усвоению, что встречается в аудиториях весьма редко, он с первых же шагов студенчества обнаружил вдобавок к прирожденным талантам редкую усидчивость, выдержку, соединенную с любовью к медленному, вдумчивому чтению и к работе над читаемым, а во главе всего – научным энтузиазмом. Неудивительно, что и вся университетская программа (по индивидуальному плану у профессора В.М.Алексеева) была выполнена им едва ли не в утроенном размере (например, по количеству и разнообразию текстов), включая в то же число и фонетическую студию китайского языка, в которой им были достигнуты вообще исключительные, редкие среди прочих учившихся в ней результаты.
Неудивительно поэтому также, что, не бывав ни разу в Китае, он сумел общенаучным, организованным и главным образом умозрительным порядком овладеть китайским текстом в его основном, т.е. в не размеченном пунктуацией, виде, что также является в практике преподавания китайского языка редкостью.
Энтузиазм, быстрое схватывание самого главного, натиск к овладению трудным предметом дали ему также весьма редкую возможность еще на ученической скамье овладеть трудно дающимся по своей насыщенной и условной образности поэтическим языком, в результате чего появилась (к сожалению, в сильно урезанном редакцией и издательством виде) "Антология китайской лирики VII-IX вв. по Р.Х." (Пг., "Всемирная литература", 1923), которая доселе является непревзойденною на русском языке (да, пожалуй, и среди иноязычных антологий) как по редкой точности перевода (отмеченной в компетентной рецензии проф. Н.И.Конрада), так и по чрезвычайно удачной художественной его форме, вызывающих у многих курьезное в конце концов обвинение в "излишней русификации", которое может и должно служить, наоборот, к наилучшей аттестации художественного перевода, особенно такого, который делается не по "принципам", навязанным со стороны, а по наилучшей обработке текста и по наилучшему его ощущению.
Реализовав в своем сознании почти одновременно с началом китайских штудий необходимость для китаиста действительного знания японского языка, Юлиан Константинович сумел так овладеть им, что не только нужная ему как китаисту литература на японском языке стала для него открытой, но и краткая, к сожалению, его поездка 1928 г. в Японию не была никоим образом сокращена еще технической "практической подготовкой". Кроме того, когда в 1934 г. понадобились экстренные часы преподавателя японского языка, Юлиан Константинович сумел эту должность занять с честью и был неоднократно премирован за достижение наилучших результатов.