— И что есть простой человек? Я скажу, что сам боярин при живописателе человек простой, ибо ему Бог не открыл хитрости живописной.
— Коли не твоего ума дело — не суесловь: всякому ведомо, что есть почитание иконописцев, честных мастеров. Почитаются они и отцами духовными, и воеводами, и боярами, и всеми людьми, — вступился старик, — и похваляется, что сам антиохийский Патриарх Макарий челом бил Государю на присылке икон, так вот каково русское иконописание! А того не вспомнил старый, что тому Патриарху иначе и негде было удобнее докучиться об иконах.
Впрочем, это рукоделие московских изографов — не в укор сказано.
Говорят и дивуются мастера, как выходец шаховой земли, изограф Богдан Салтанов поверстан по московскому дворянскому списку; такому делу, чтобы иконник верстался в дворяне, — еще не бывало примера. О Салтанове голоса разделились: одни подумали, что пожалован он за доброе художество, а другие подумали, что за принятие православной веры. От шахового выходца Салтанова заговорили и о прочих всяких иноземцах; вспомнили, как непочтительно отнеслись некоторые к благословению Патриарха и как за то Патриарх разгневался и приказал им по одежде быть отличными от русских людей. Один не прочь и за иноземцев, а другие на них, — зачем-де часто Великий Государь жалует заморских мастеров лучше, чем своих, а по художеству свои часом не хуже взбодрят. Вон поди, Лопуцкого мастера хвалили, нахвалили, а он до того доучил, что сами ученики его челобитье подали, как мастер их живописному мастерству не учил; и была то не выдумка, а правда, после чего поотнимали у него учеников и отдали Даниле Вухтерсу.
Особенно нападает на заморских мастеров длинный иконник, с ременным венчиком; на его речи выходит, что нечего иноземцам потворствовать, коли самим жалования не хватает, и указывает он на Ивашка Соловья, иконника Оружейной палаты, оставленного за скорбь и старость, и как скитался он сам четверт с женишкой и с робятишки между двор, где день, где ночь, и наги и босы, о чем и челобитье писал Соловей Государю и просился хоть в монастырь поступить.
Но длинному возражают, на память приводят, как Государь и Патриарх входят даже в самые мелкие нужды иконников, коли до них дело доходит:
— Так-таки и отписал Патриарх: «Артем побил мужика Панку, от воров боронясь, хотя бы и больше перерезал, от них боронясь, все же малая его вина».
— Что говорить, грех Государю, коли об иноземцах паче своих брожение имеет, свои государеву пользу блюдут накрепко: Ушаков как отрезал, — боярам сказал, что Грановитые палаты вновь писать самым добрым письмом, прежнего лучше и против прежнего в такое время малое некогда: приходит время студеное и стенное письмо будет не крепко и не вечно. И ведь все думали, что переписывать осенью станут, а как Симон-от отрезал, так и отложили.
III