Всюду была кровь. Парень следил за тем, как тело перевернули в поисках признаков жизни, а затем
перенесли на носилки. На лицо трупа набросили простыню, но стоявший за моей спиной мальчик
успел его рассмотреть. Так или иначе, я не сомневался, что он сможет разглядеть лицо даже под
простыней.
Когда носилки погрузили в "скорую" и захлопнули задние двери машины, позади вновь
послышались всхлипывания. Я мягко взял парня за руку и вывел его из толпы.
Он больше не упирался, просто бездумно шагал следом. Тем временем я поднялся вверх и
начал смещаться по фазе. Пока мы двигались к верхней части срединных колец, я постоянно следил
за ним, и не сомневался, что смогу заметить все, что только может случиться.
Я ошибался. В какой-то миг парень просто исчез. Только что он был здесь, а в следующее
мгновение его не стало. Не было даже следа излучения. Я тщательно осмотрел все вокруг: пусто.
Что бы я ни задумывал, все получалось не так, как планировалось. Я уже занялся каким-то
важным делом, но не мог довести его до конца. Я медленно развернулся и размышлял об этом по
пути к материальному телу.
Оставалась только одна ниточка. Ночью послышались новые назойливые сигналы.
Периоды сна становились для меня по-настоящему горячей порой. Что это, причина и
следствие? Возможно, я все-таки двигаюсь в верном направлении, но, даже если так, мой левый мозг
отчаянно требует дополнительных сведений. Я определенно не гожусь для этой работы. Все время
теряю своих подопечных!
Через несколько недель проявилось новое изменение. Я прилег, расслабился и вдруг
почувствовал необычайно мощный крик о помощи, — он раздался в том диапазоне, который я уже
считал "своей частотой". Произошло это еще до того, как я успел покинуть тело! Материальное тело
откликнулось на сигнал сильным приливом жара. Я быстро выкатился наружу и помчался к
источнику сигнала. Где-то на обширной территории систем представлений сигнал направился вниз,
скатившись по едва заметному спуску с магистрали.
Источник сигнала был найден очень скоро. Излучение соответствующей системы
представлений сложилось в образ крутого утеса, за которым простирались густые и влажные
джунгли. Я удивился тому, что эта картина казалась мне такой отчетливой и достоверной. Редкий
случай, ведь обычно действительность систем представлений выглядела тусклой и призрачной.
На краю обрыва стояла взрослая женщина, сзади толпилось несколько десятков мужчин и
женщин всех возрастов. Они отличались от обычных людей, так как были полуголыми и прикрывали
тела только шкурами. Форма головы и черты лица наводили на мысли о неандертальцах.
Мой рассудок немедленно захотел узнать, почему меня увлекло именно в эту систему
представлений. Единственный возможный ответ был вполне очевидным: когда-то я здесь жил. Эта
сцена вернула меня к мыслям о том, что я сам называл "притягательностью тихоокеанских
тропиков", — подавленному влечению, которое преследовало меня всю жизнь. Тяга к океану
проявлялась в моей любви к катанию на лодках и нырянию с аквалангом. Однажды я решил провести
выходные на Гавайях, но в результате остался там на три недели; позже, отправившись в