действительности — к тому, что я называю Иным Мировоззрением и чем руководствуюсь теперь.
Случившиеся в моей жизни перемены уже нельзя назвать просто превращением в самого себя.
Прежде я даже не тревожился о подобных явлениях, поскольку не имел ни малейшего представления
о том, что они вообще существуют. Какими были перемены в моей жизни, случайными или
эволюционными? С моей точки зрения, революционными.
В 1958 году, без каких-либо видимых причин, я покинул свое материальное тело и повис над
ним. Это случилось не по моей воле, я отнюдь не пытался добиться подобных свершений. Кроме
того, в тот момент я не спал и потому не мог читать это переживание обычным сновидением. Я
пребывал в полном сознании и прекрасно отдавал себе отчет в том, что происходило, — разумеется,
от этого становилось еще страшнее. Я решил, что перенес жестокую галлюцинацию, вызванную
каким-то серьезным, — быть может, смертельным — заболеванием: опухолью мозга, припадком или
развивающейся душевной болезнью.
Явление повторялось. Я не мог ничего поделать. Обычно оно начиналось, когда я ложился,
собираясь отдохнуть или поспать. Это происходило не всякий раз, но достаточно часто: несколько
раз в неделю. Я поднимался на несколько футов над своим телом, и лишь тогда начинал понимать,
что происходит. Испытывая леденящий ужас, я судорожно барахтался в воздухе, пытаясь вернуться в
материальное тело. Я не сомневался в том, что умираю, но, несмотря на все свои усилия, не мог
прекратить регулярно возобновлявшиеся выходы из тела.
В то время я считал себя достаточно здоровым человеком, не страдающим какими-либо
физическими и душевными расстройствами. У меня было много забот: я владел несколькими
радиостанциями, занимался и другими делами. У меня были офис на Мэдисон-авеню в Нью-Йорке,
дом в округе Вестчестер и, что не менее важно, жена и двое маленьких детей. Я не принимал
никаких лекарств, не употреблял наркотики и чрезвычайно редко прикладывался к спиртному. Я не
считал себя особенно религиозным человеком, не увлекался восточными учениями и прочими
высокими материями. И я оказался совершенно не готов к таким резким переменам.
Трудно передать, какой страх и чувство одиночества охватывали меня в подобных случаях.
Рядом не было человека, с которым можно было об этом поговорить. Первое время я не решался
завести разговор даже с женой, так как не хотел ее тревожить.
Поскольку меня всегда привлекали западная культура и научный подход, я без раздумий
обратился за советом к традиционной медицине и науке. После обстоятельных медицинских
осмотров и ряда анализов мой личный врач заверил меня в том, что у меня нет ни опухоли мозга, ни
каких-либо иных физиологических отклонений. Прочие причины пребывали вне сферы его
компетенции.
Через некоторое время я набрался смелости и обратился к своим друзьям, психиатру и
психологу. Один заверил меня в том, что я не сошел с ума, — он очень хорошо меня знал. Другой
предложил посвятить целые годы обучению у какого-нибудь гуру в Индии, но подобная мысль была
для меня совершенно неприемлемой. Ни одному из них, да и вообще никому, да и вообще никому я