Вы не можете заставить животных защищать нацию и народ. Вы не можете заставить их, ведь они не знают, что такое “народ”. По этой причине в царстве животных не бывает войн. Не бывает войн, флагов, храмов, мечетей. И если животные могли бы наблюдать за нами, они неизбежно подумали бы, что слова, словно навязчивая идея, преследуют людей, ибо по вине слов начинаются войны; по вине слов погибают миллионы людей.
Кто-то, увидев еврея, кричит: “Уничтожить!” — именно такую реакцию вызывает слово “еврей”. Смените ярлык, и он станет христианином, и тогда не будет нужды убивать. Но он не готов к смене ярлыка. Он говорит: “Возможно, меня убьют, но я не могу поменять свой ярлык. Я еврей”. Он тверд и непреклонен; другие не менее тверды и непреклонны. Но это только слова.
Жан-Поль Сартр, написавший свою автобиографию, озаглавил ее “Слова”. Это прекрасно, ибо автобиография любого человека складывается из слов, и больше ни из чего. И Патанджали говорит о необходимости осознать это, ибо слова будут преданы забвению. Народы, религии, священные книги, языки должны быть преданы забвению, и тогда человек, обретя первозданную чистоту, освободится от слов. Освобождаясь от слов, вы утрачиваете воображение, а заодно и способность прямо взглянуть истине в лицо. А иначе, каким образом родились бы в воображении вашем образы былого?
И если вы поспешно устремились на встречу с Богом, дабы созерцать его, воздержитесь от слов. Но если слова, способные оживить это созерцание, осенят божественный слух, возможно, его благоволение к ним в корне изменит ваше представление о нем. Так индуист подчас полагает, что у Бога не меньше, чем тысяча рук. Обнаружив, что у Бога, явившегося ему, только две руки, он отвергнет его: “Ты не Бог вообще. Почему у тебя только две руки? У Бога тысяча рук. Где все твои другие руки? Покажи их, и тогда я поверю тебе”.
Случилось так: Саи Баба из Ширди был одним из самых замечательных людей нашего столетия. У него был верный друг и соратник. Принято считать, что Саи Баба был мусульманином. Однако к тому же он, в действительности, принадлежал — к мусульманам ли или к индуистам — никто никогда в точности не знал, и по той причине его считали мусульманином. Его друг и соратник был индуистом, который глубоко чтил, уважал и верил Саи Бабу. Неизменно являясь к месту своего ежедневного даршана, он ни разу не покинул его, не увидевшись с Саи Бабой. И пусть томительное ожидание его, бывало, длилось целые сутки, он не спешил домой и усердно постился, поджидая его.
В один из таких дней ему не удалось даже приблизиться к Саи Бабе, которого со всех сторон, сжав тесным кольцом, обступила любопытная толпа. Попытка проникнуть в это кольцо не увенчалась успехом. Ноги своего повелителя он коснулся глубокой ночью, когда толпа, разомкнув кольцо, расступилась.
Саи Баба сказал:
— К чему столь долго и столь бесполезно ждать? К чему искать встреч со мною здесь, если я сам могу найти тебя? С завтрашнего дня твои визиты прекратятся. Отныне я сам буду навещать тебя. Ты будешь по-прежнему ежедневно воздерживаться от пищи до тех пор, пока не коснешься ноги моей.