Свет все приближался. А мы все быстрее и быстрее бежали ему навстречу.
Наконец мы вышли на поверхность земли. Нас встретил японский монах и испытующе, через нашего переводчика, стоявшего там же, тихо спросил:
— Поняли, что такое Счастье?
Мы с Юрием Ивановичем Васильевым так и остались стоять, широко раскрыв не только глаза, но и разинув рты.
— М… м… да уж, — проговорил Юрий Иванович.
А мне вспомнился Сидоров, который тоже наконец… увидел свет… всего-навсего… Божий Свет.
Финальный — сантехнический этюд
— Шеф! — раздался голос завхоза. Докладываю. Трубы поставили, совковые лопаты отнесли квартальному и он, квартальный, пьяненький, конечно, даже воду уже подключил и… ты веришь, шеф???
— Что?
— Не течет нигде.
— Что значит не течет? И из кранов тоже что ли? — не понял я.
— Из дыр не течет. В смысле — протечек нет!
— А в кранах-то вода есть? Есть, только ржавая пока…
— Ну, это не беда, — я удовлетворенно улыбнулся.
— А еще знаешь, шеф, что? — завхоз интригующе посмотрел на меня.
— Что?
— Никогда такой чистоты в подвале не было! Потоп помог нам чистоту навести! Я понял, шеф, почему Всемирные Потопы на свете бывают — чтобы чистоту на Земле навести! Без Потопов все бы в дерьме потонуло.
— М-да.
— А Олег, шеф, сантехник-то, говорит, что больше никого в подвал отмечаться не пустит; пусть, говорит, хоть на площади отмечаются, — стыднее будет… Ведь они, отмечающиеся, под культурных канают, маску благопристойности на себя надевают, делают вид, что дерьмо в них не кипит. А оно кипит, шеф, и докипает до такой температуры, что аж зад печет. Знаешь, что такое отметиться, шеф?
— Что?
— Это сказать — вот это я!
— Как так?
— В каждом человеке, шеф, дерьма больше, чем хорошего. Поэтому люди и отмечаются дерьмом, шеф, а ничем-нибудь иным. Могли бы, например, отмечаться, оставляя в подвале подарок или еду… печенье, например. Нет ведь, дерьмо оставляют… с мочой вперемешку. Ох, шеф, далеко нам до культуры еще, далеко! Борьбой с дерьмом можно назвать культуру-то!
Я задумался над этими словами. Грустно как-то стало.
— Чо, шеф, замолчал-то? — раздался голос завхоза.
— Да так, как-то… Давай, зови всех сюда! Выпьем по рюмке зато, что… устранили потоп… Всемирный. м…м…! — предложил я.
— Шеф! Опомнись! Ведь они, сантехники-то, все в дерьме… м… м… вонять будет… особенно от Олега…
— Зови! А то… слишком чистеньким становлюсь!
— Как скажешь, шеф!
Вскоре в веселой компании сантехников мы пили водку из хрустальных рюмок и закусывали колбасой с хлебом. Я ухаживал за всеми. Особенно счастлив был Олег. Чокаясь с ним, я взглянул в его глаза, — они были чистыми-чистыми.
«Как важно осознать дерьмо, чтобы самому не стать им» — подумал я.
А потом, когда ушли сантехники, я мыл рюмки под краном уже почти не ржавой водой. На душе, почему-то, было хорошо. И тут я вспомнил одну маленькую историю.
Дерьмооборот Михалыча в природе
Шли мы однажды походом по Северному Уралу. Дождь моросил каждый день, хмарь на душу навевал. Ржавые моховые болота лежали на пути, по которым мы шли как по перине, высоко задирая ноги. Тяжелые рюкзаки мотались на спине, вдавливая нас в болото.
— У-ух! — вырывалось иногда из груди кого-нибудь.