— Зачем вы ушли, Сидоров?
— У меня ведь, профессор, тоже… не хочу лишние проблемы создавать, — Сидоров снова поправил свой галстучек.
— М-да.
— Завтра… место… может…
— Дайте руку, Сидоров! — твердо сказал я.
Я взял Сидорова за руку и повел к себе в кабинет. Я усадил Сидорова у себя в кабинете на диван, сходил за дежурной медсестрой Гузель Давлетшиной и сказал ей:
— Гузель! Выгребай, что есть в холодильнике и корми Сидорова! Гузель, имеющая навыки хорошей жены, начала суетиться вокруг Сидорова, подавая ему бутерброды с колбасой и сыром.
А Сидоров ел, с удовольствием ел. Я сидел напротив него в кресле и с удовольствием наблюдал за этим.
— Сидоров, рюмочку выпьете?
— А почему нет, профессор?! Тем более с вами, профессор!
Мы с ним выпили по рюмке. А Сидоров ел, ел и ел. А мне было приятно, очень приятно. Мне хотелось накормить и ублажить весь… слепой мир… особенно одинокий слепой мир. Но я этого не мог сделать… потому что я был всего лишь маленьким человеком… маленьким-маленьким, очень маленьким.
— Гузель, возьми постель и положи Сидорова в моем кабинете, — сказал я.
— Спасибо, профессор, — послышался голос Сидорова.
— А как вас зовут, Сидоров?
— Сидоров.
— А… по имени как?
— Алексеем меня зовут… но все люди меня называют «Сидоров».
— А у вас была жена, Сидо… м… м… Алексей?
— Не успел я жениться, профессор. Ослеп я рано… вот и один.
— А родственники есть?
— Я не хочу от них зависеть, профессор. Они, мои родственники-то, только о деньгах думают. Неуютно мне с ними…
— Вы, значит, Си… м… м… Алексей, в жизни только на добрых людей надеетесь? Так ведь?
— Да… только на них, — Сидоров опять поправил свой замызганный галстучек.
Он ведь, Сидоров, никогда не видел своего галстучка.
— А добрых людей много?
— Много, профессор, очень много. Их больше, чем злых. На них, добрых людях, весь мир и держится. Не на злых же ему держаться, миру-то! Они ведь, злые-то, только о себе думают… любят они слишком сильно себя, а других людей не любят.
— Вам приятно, когда вас жалеют, Сидоров?
— Жалеют?
— Да, жалеют, Сидоров.
— Жалеют, жалеют… жалеют. Скажу вам прямо, профессор, скажу вам прямо, что всю свою… слепую… жизнь я убегаю от жалости к себе. Не нравится мне это.
— Почему?
— Не знаю, профессор. По твоей человеческой гордости бьет. А гордость она у всех есть, даже у слепых, профессор. Тебе ведь, слепому, тоже хочется другим людям помочь, а не просто себя кое-как обслуживать. Очень хочется, профессор, другим людям помочь, очень!.. Да какой помощник из слепого-то? Советом только иногда можешь чуть-чуть пособить. А опытом своим жизненным не могу поделиться, какой у меня опыт, опыт жизни во тьме, что ли?!
— Да
— Это очень трудно — просить помощи, профессор. Очень хочется самому помочь, очень хочется… Это счастье — помогать другим людям. Мне, профессор, люди добрые помогают… но… но… мне и самому быть… добрым хочется и… помогать людям. Но я мало чего могу, профессор, очень мало, ведь я слепой. Но… но… но…
— Что «но», Сидоров?
— Но если я прозрею, то я буду всегда помогать людям, всегда, всегда, всегда… всегда…
— Спасибо за эти слова, Сидоров.