Однажды мы с моим другом Юрием Ивановичем Васильевым (которого Вы, дорогой читатель, наверняка помните по первому тому этой книги) поехали в Японию по приглашению фирмы «Такаги», которая хотела изготовить… японскими руками(!)… аппарат, изобретенный нами с Юрием Ивановичем, которого они уважительно называли Васильев-сан.
Это было в 1988 году. Васильев-сан, конечно же, до безобразия разволновался, впервые в жизни увидев чужую страну, да еще и такую как Япония, где все беспрестанно кланяются друг другу, когда каждый кланяющийся старается поклониться кланяющемуся последним и ни за что не допустить того, чтобы тебе, кланяющемуся, поклонились, а ты ушел, не поклонившись. Васильев-сан, округлив глаза, смотрел на то, как японцы, напоминая «Ванек-встанек», кланялись друг другу, и улыбка растягивала его щербатый русский рот, наводя благость на его чистую душу. Васильев-сан «балдел» в этой доброй стране. Ему было хорошо. Да и словосочетание «Васильев-сан» нравилось ему.
Васильев-сан курил сигареты «Вега» одну за другой и ничего не мог поделать с собой, — курить хотелось… от волнения-то. На предложения японцев покурить сигареты «Mild Seven» Васильев-сан мотал головой и, достав из мягкой пачки сигарету «Вега», гордо выпускал в лица японцев непривычный для них «навозоподобный» дым. А японцы, несмотря на это, обожали Васильева-сан и восклицали «У-у-у!», когда он выдавал свои технические идеи и… даже, вроде как, привыкли к запаху вонючих сигарет «Вега». Они, японцы, однажды даже предложили Васильеву-сан филиппинскую проститутку, но Васильев-сан гордо отказался, не желая нарушать советские принципы жизни и считая, что КГБ даже в Японии может засечь его, Васильева-сан.
В общем, повезли нас в Японии в город Нагано. Когда мы с Васильевым-сан пошли по улицам этого города, я обратил внимание на то, что плитки на тротуарах неровные, из-за чего идти было не очень удобно.
— Почему у вас плитки на тротуарах неровные? — спросил я у японцев.
— А у нас в городе один процент составляют слепые люди, — ответили японцы. — Поэтому мэр города Нагано и позаботился о них.
— Как так?
На тротуарных плитках на расстоянии шага друг от друга мы сделали продолговатые выпуклости, чтобы слепые люди, осязая их через подошву, могли знать направление хода. А на перекрестках мы положили плитки с круглыми выпуклостями, чтобы слепой человек мог… через подошву… понять, что здесь поворот. Да и звуковые светофоры сделали. — Ничего себе! Какая забота о слепых! — удивились мы с Васильевым-сан.
— Но их ведь, слепых-то, целый один процент от всего населения города! — тоже удивились японцы.
— Но ведь зато зрячим ходить неудобно! Неровности везде под ногами!
— Зрячие люди потерпят, — ответил один из японцев, — они и так счастливы, — они видят свет.
— Да уж, — только и ответили мы.
А потом японцы хитро переглянулись и предложили нам с Юрием Ивановичем Васильевым посетить Храм Счастья.
— Что это такое? — спросил я.
— Увидите, — ответили они.
Мы по неровным тротуарам подошли к довольно обычного вида храму буддистского типа.
— Это Храм Счастья, — сказал один из японцев.
— А-а, — ответил я.
— Вы здесь поймете, что такое Счастье.
— Как?
— Увидите.