Этот мир был бы лучше, если бы каждый из нас осознавал истинное бездействие, которое не есть противоположность действия. Но это другой вопрос. Действительно ли возможно для ума быть без образца, быть свободным от этого колебания желания вперед и назад? Определенно, это возможно. Такое действие — это жизнь в «сейчас». Жить означает быть без надежды, без заботы о «завтра», это не безнадежность или безразличие. Но мы не живем, мы вечно преследуем смерть, прошлое или будущее. Проживание — это величайшая революция. Проживание не имеет никакого образца, а смерть имеет: прошлое или будущее, то, что было, или утопия. Вы живете ради утопии, и так что вы призываете к смерти, а не к жизни.

«Все это очень замечательно, но это ведет нас в никуда. Где ваша революция? Где действие? Где новый способ жизни?»

Не в смерти, а в жизни. Вы преследуете идеал, надежду, и это преследование вы называете действием, революцией. Ваш идеал, ваша надежда — это проекция ума, далекая от того, что есть. Ум, являясь результатом прошлого, выносит из себя образец для нового, и это вы называете революцией. Ваша новая жизнь — такая же, как старая, но в другой одежде. Прошлое и будущее не содержат в себе жизнь, у них есть воспоминание о жизни и надежды относительно жизни, но они — это не жизнь. Действие ума не есть жизнь. Ум может действовать только в пределах рамок смерти, а революция, основанная на смерти, — это только еще большая тьма, большее разрушение и страдание.

«Вы меня полностью опустошили, почти раздели догола. Возможно, это духовно хорошо для меня: возникает легкость сердца и ума, но это не очень полезно в отношении коллективного революционного действия».

Шторм начался рано утром с грома и молнии, а теперь постоянно шел очень сильный дождь. Он не прекращался весь день, и красная земля впитывала его. Домашние животные укрывались под большим деревом, где также стоял маленький белый храм. Основание дерева было огромным, а окружающее поле было ярко-зеленым. С другой стороны поля пролегла железнодорожная линия, и поезда обыкновенно с трудом взбирались на небольшой склон, издавая наверху торжествующий гудок. Когда кто-то шел по железнодорожной линии, он, бывало, наталкивался на большую кобру с красивой окраской, разрезанную пополам недавним поездом. Птицы вскоре добрались до кусков мертвого тела, и через короткое время не осталось и признака змеи. Жить один на один с собой требует огромного интеллекта, жить одному и все же быть гибким трудно. Жить в уединении, без стен замкнутого в себе удовлетворения, требует чрезвычайной настороженности, поскольку жизнь в уединении потворствует вялости, привычкам, которые устраивают и которые трудно сломать. Жизнь в одиночестве потворствует изолированию себя, и только лишь мудрый может жить один без вреда для себя и других. Мудрость — в уединении, но путь одиночества не ведет к мудрости. Изоляция — это смерть, а мудрость не найти в уходе от мира. Нет никакого пути к мудрости, поскольку всякий путь разделяет, исключает. По самой своей природе путь может только привести к изоляции, хотя эту изоляцию называют единством, целым, общностью и так далее. Путь — это процесс исключения, средство исключает, а цель такая же, как и средство. Средства неотделимы от цели, того, что должно быть. Мудрость приходит с пониманием взаимоотношений с полем, с прохожим, с мимолетной мыслью. Уходить от мира, изолировать себя, чтобы найти, значит положить конец к открытию. Взаимоотношения приводят к уединению, что не есть изоляция. Должно быть уединение, но исходящее не от замкнутости ума, а от свободы. Полное — это уединенное, а неполнота ищет путь к изоляции.