Когда река расширилась настолько, что начала постепенно переходить в залив, мы повернули на север по другому протоку – Старой Волге. Рельеф местности был тот же, но как изменился ландшафт. Огромный камыш рос прямо из воды; в протоках, отходящих к востоку, над поверхностью тихой воды поднимались лотосы; воздух стал густым, насыщенным запахами растений и испарениями воды. Это была совсем другая страна.
Путешествие показало нам уже немало. Мы установили, что ни на протоках, граничащих со степью, ни в заболоченных низовьях хазарских памятников нет. Теперь мы стремились найти ту землю, которая была для хазар родной настолько, что они погребали в ней своих близких.
По аналогии с находками, сделанными раньше, можно было представить себе ее внешний облик. Там должны были быть невысокие бугры, расположенные близко друг от друга, тихие реки с чистой водой, без изобилия водорослей, и между ними луга, а не болота. И когда после шести дней мотания по дельте я увидел местность, похожую на ту, которую я ясно себе представил, мы сделали остановку и пошли обследовать Тутинский бугор, возвышавшийся между протоками Табола и Камызяк. И там мы снова натолкнулись на погребения, ничем не отличавшиеся по характеру захоронения от хазарских могил на бугре Степана Разина. Это означало, что мы нашли западную границу Хазарии.
Сохранность погребений Тутинского бугра была крайне скверной, не то что в восточной дельте. Скелеты лежали прямо на поверхности, потому что это место ветреное, и супесчаная пыль, которой их присыпали, не залеживалась. Кости были сцементированы в затвердевшую поверхность бугра, и мы стерли ладони до мозолей, расковыривая землю вокруг скелетов и сосудов. Но это было не важно, гораздо существеннее казалось нам то, что подтвердилась исходная точка зрения: расселение народа и ландшафт точно соответствовали друг другу. По этому признаку мы могли очертить границы области, где жили хазары, а потом сделать выводы о том, как менялись физико-географические условия за две тысячи лет. Ради такой перспективы можно было не жалеть ни о стертых руках, ни об изъеденных комарами лицах и ни об усталости, набрякшей во всем теле свинцовой тяжестью.
От Тутинского бугра мы повернули на север, к Астрахани. Местность приобрела цивилизованный облик: поля были возделаны, протоки обсажены аллеями ив, по асфальтовым дорогам шныряли автобусы. Но бугры по-прежнему привлекали наше внимание, и, наконец, на берегу реки Царев, на бугре Муллин, где помещалось татарское кладбище, мы набрали еще горсточку битой посуды, но не хазарской, а гузской. Итак, хазары жили не в окрестностях Астрахани, а южнее ее. Вот почему попытки найти Итиль на месте Хаджи-Тархана терпели полную неудачу. Там, где сухая степь, хазарских поселков и кладбищ нет.
Путешествие по центральной дельте