древние мистерии и церемонии целительства в различных доиндустриальных культурах. В
нынешней тенденции низвести мистические переживания и духовную жизнь до культурно
приемлемых квазипсихотических состояний, до примитивного суеверия или неразрешенных
детских конфликтов и зависимостей, ясно видно серьезное непонимание их истинной природы.
Попытку Фрейда приравнивать религию к неврозам навязчивых состояний можно считать
адекватной в лучшем случае по отношению к одному лишь аспекту религии - к исполнению
ритуалов. Он оставил без внимания ключевое для развития всех великих религий значение
самостоятельного визионерского опыта альтернативных реальностей. Столь же сомнительны
бесчисленные теории, вдохновленные психоанализом, которые пытаются объяснить
исторические события апокалиптического размаха (войны, кровавые революции, геноцид и
тоталитарные системы), как результат детских травм и других событий из биографии
исторических личностей.
Недостаток приемлемых объяснений у старых моделей представляет только одну сторону
их негативной роли в психиатрии. Кроме этого, они оказывают сильнейшее противодействие
непредвзятому освоению новых наблюдений и областей, как только оно оказывается
несовместимым с их базисными предположениями о реальности. Иллюстрацией тому может
служить нежелание ведущих психологов и психиатров принять лавину данных, приходящих из
многочисленных источников - из практики юнгианского анализа и новых видов эмпирической
психотерапии, из исследований опыта смерти и предсмертных феноменов, изучения
психоделиков, современных парапсихологических штудий и отчетов "антропологов-
визионеров".
Особенно пагубна жесткая приверженность к ньютоно-картезианской парадигме для
практики психиатрии и психотерапии. Именно она ответственна за неправильное применение
медицинских моделей в тех областях психиатрии, которые имеют дело не с заболеваниями, а с
проблемами образа жизни. Сотворенный западной наукой образ вселенной является
прагматически полезной конструкцией, помогающей организовывать наблюдения и получать
данные. Однако его слишком часто путают с точным и всесторонним описанием реальности. В
результате этой гносеологической ошибки перцептуальное и когнитивное соответствие с
ньютоно-картезианским мировоззрением считается обязательным для нормальной психики.
Серьезные отклонения от такого "правильного восприятия реальности" рассматриваются
поэтому, как знаки серьезной психопатологии, отражающие расстройство или повреждение
органов чувств и центральной нервной системы, общее нездоровье или болезнь. В этом
контексте необычные состояния сознания обычно считаются (с некоторыми исключениями)
симптомами умственного расстройства. Сам термин "измененные состояния сознания" ясно
предполагает, что они представляют собой искаженные или неполноценные версии правильного
восприятия "объективной реальности". В таких обстоятельствах было бы абсурдным полагать,
что измененные состояния сознания имеют какую - либо онтологическую или гносеологическую
релевантность. И равным образом вряд ли можно поверить, что эти необычные формы