В результате утраты этой способности и, в то же время, ввиду необходимости сообщать мысли другим более или менее точно, они вынуждены, несмотря на бесконечное количество слов, уже существующих во всех современных языках, либо заимствовать из других языков, либо изобретать все больше и больше слов; это, в конце концов, привело к тому, что, когда современный человек хочет выразить мысль, для выражения которой он знает много, как будто, подходящих слов и выражает эту мысль словом, которое, по его соображениям, кажется подходящим, он все-таки инстинктивно чувствует неуверенность в правильности своего выбора и бессознательно придает этому слову свой собственный субъективный смысл.
Из-за этого уже автоматического употребления, с одной стороны, и постепенного исчезновения способности сосредоточивать свое активное внимание в течение более или менее продолжительного времени, с другой стороны, средний человек, произнося или слыша какое-нибудь слово, невольно выделяет и подчеркивает тот или иной аспект выражаемого этим словом понятия, неизменно сосредоточивая весь смысл слова на одной черте обозначаемого им понятия; то есть для него слово выражает не все значения данной идеи, а лишь первое случайное значение, зависящее от мыслей, образовавшихся в звене протекающих в нем автоматических ассоциаций. Поэтому всякий раз, когда в разговоре современный человек слышит или произносит одно и то же слово, он придает ему другой смысл, иногда совершенно противоположный тому, который данное слово выражает.
Для всякого человека, в какой-то степени это осознавшего и более или менее научившегося наблюдать, это «трагикомическое празднество звуков» особенно резко заметно и очевидно, когда в разговор двух современных людей вступают другие.
Каждый из них вкладывает свой субъективный смысл во все слова, ставшие центротяжестными словами в упомянутой, так сказать, «симфонии бессодержательных слов», и на слух этого беспристрастного наблюдателя все это воспринимается только как то, что в древних синолупских сказках «Тысяча и одной ночи» называется «какофонически-фантастической чепухой».
Беседуя таким образом, современные люди, тем не менее, воображают, что они понимают друг друга, и уверены, что они сообщают свои мысли друг другу.
Мы же, напротив, полагаясь на массу неоспоримых данных, подтвержденных психо-физико-химическими экспериментами, категорически утверждаем, что пока современные люди остаются такими, какие они есть, то есть «обычными людьми», о чем бы они не говорили между собой, а особенно, если тема абстрактная, они никогда не будут подразумевать под одними и теми же словами одни и те же понятия, никогда не будут действительно понимать друг друга.
Вот почему у современного обычного человека всякое внутренне и даже мучительное переживание, порождающее размышление и достигшее логических результатов, которые, при других обстоятельствах, могли бы быть очень полезными для окружающих, внешне не проявляется, а только превращается в, так сказать, «порабощающий фактор» для него самого.
Из-за этого изоляция внутренней жизни каждого отдельного человека даже увеличивается, и, как следствие, все больше и больше уничтожается так называемое «взаимное обучение», столь необходимое для коллективного существования людей.
Вследствие утраты способности обдумывать и осмысливать, обычный современный человек, услышав или употребив в разговоре слово, знакомое ему только по звучанию, не задумывается, и у него даже не возникает вопроса, что именно это слово значит, поскольку он уже решил, раз и навсегда, что он и другие тоже знают это.