Вот здесь и зарыта собака — стопроцентный политический и экономический контроль. Сербия, территория которой позарез нужна была строителям «трубы», таких Гарантий не давала. Маленькая, но гордая страна пыталась защищать свои национальные интересы, за что в конечном счёте и поплатилась. Войска НАТО оказались на её территории, а президент попал в международную тюрьму. Итак, главными двигателями этой войны были те же силы, которые, похоже, организовали теракты 11 сентября, — крупный бизнес, армия и спецслужбы. Похоже, что этих «трёх китов» сплачивает нечто большее, чем просто сиюминутная общность интересов…
«Стоп-стоп-стоп», — остановил я себя. Президент был свергнут в результате восстания, разве нет? Я начал знакомиться с информацией по этому делу. И чем больше знакомился, тем больше вопросов возникало у меня.
Не всё решают деньги!
Итак, Сербия сразу после бомбёжек. Руины заводов и жилых домов, обрушенные мосты через Дунай. Однако народ Сербии не сломлен и готов сопротивляться дальше. Потери НАТОвских ВВС гораздо больше, чем они склонны признавать, — похоже, Россия всё-таки успела перебросить в Сербию несколько новейших зенитных установок. Вот что мне рассказал уже упоминавшийся мной немецкий лётчик, друг Ральфа.
«15 апреля мы, пять истребителей-бомбардировщиков «Торнадо», взлетели с нашей итальянской базы и направились в глубь югославской территории. Нашей целью был аэродром, затерянный в горном массиве. Существовали предположения, что там базируются сербские истребители. Нам предстояло отыскать аэродром (со спутника были сделаны несколько фотографий объектов, похожих на взлётно-посадочные полосы), уничтожить истребители, если мы найдём их, если не найдём — вывести аэродром из строя. Неистраченный боезапас было приказано выпустить по любому объекту: мосту, дороге, населённому пункту…
Полёт продолжался уже около двадцати минут, как вдруг моё бортовое оборудование зафиксировало пуск ракет «земля-воздух». В принципе, мы не очень опасались устаревших систем югославской ПВО — новейшие «ловушки» почти всегда помогали уйти от них. Но не в этот раз.
В шлемофоне я услышал встревоженный голос командира: «Они не уходят с курса! Маневрируем!» Его самолёт заложил резкий вираж, и тут же на его месте вспух огненный шар. Бедный Томас даже не успел катапультироваться. То же случилось и со вторым пилотом. Третий из нашей пятёрки, поняв, что борьба бессмысленна, выбросился с парашютом. Больше я не видел его никогда. Четвёртый продемонстрировал настоящий высший пилотаж, почти увернулся от ракеты, но та, пройдя рядом, взорвалась. Видимо, один из осколков попал в боезапас, и «Торнадо» разлетелся на мелкие кусочки.
Я смотрел на всё это в оцепенении. Наверное, надо было катапультироваться, но я был неспособен ни двигаться, ни думать — настолько нереальным казалось всё происходящее. У меня было ощущение, что нас атаковали марсиане, для которых наше оружие — словно детская рогатка. Но мне повезло — я вернулся на базу. Ракет было всего четыре, я сыграл в русскую рулетку и выиграл.
На базе меня попросили написать подробный рапорт, а потом взяли строжайшую подписку о неразглашении. В вечерней сводке было сказано, что авиация НАТО, как обычно, не понесла никаких потерь.»
Конечно, четыре новейших самолёта — разве это потери? Так, пустячок. Вполне понятно, почему ни русские, ни американцы не стали разглашать эти данные. Русские не хотели окончательно портить отношения с Западом, а НАТО не хотело признавать, что его хвалёное оружие не так уж непобедимо.