Ученые выказывают величайшее презрение к метафизике вообще и, в особенности, в отношении онтологической метафизики. Но как только оккультисты становятся достаточно дерзновенными и поднимают свои приниженные головы, им удается доказать, что материалистическая, физическая наука напитана метафизикой ^); что ее самые основные принципы, будучи неразрывно связаны с трансцендентализмом, тем не менее, чтобы доказать, что современная наука порвала с подобными "грезами", искажены и часто игнорируются в лабиринте противоречивых теорий и гипотез. Прекрасное подтверждение этому обвинению заключается в факте, что наука оказывается абсолютно вынужденной принять "гипотетический" Эфир и попытаться об'яснить его, оставаясь на материалистической почве атомо-механических законов. Эта попытка повела неудержимо к самым губительным противоречиям и коренным непоследовательностям между предполагаемой природою Эфира и его физическим действием (поведением). Второе доказательство можно найти во многих противоречивых утверждениях, сделанных относительно Атома самого метафизического об'екта в мироздании.
) "Soirees", vol. II.
Но что знает современная физическая наука об Эфире, первое понятие о котором бесспорно принадлежит древним философам? Ибо греки заимствовали его от арийцев, и происхождение современного эфира нужно искать в Акаше, ибо он есть ее искажение. Это искажение претендует на видоизменение и утончение идеи Лукреция. Потому рассмотрим теперь современные представления об Эфире, почерпнув их из нескольких научных томов, содержащих признания самих физиков.
Как доказывает Сталло, существование Эфира принято в физической астрономии, в обычной физике и химии.
) Вышеприведенный нами труд Сталло "Concepts of Modern Physics", книга, вызвавшая самые ярые протесты и критику, рекомендуется всем, кто склонен сомневаться в этом утверждении. "Антагонизм в отношении метафизических теорий, выказываемый наукою," пишет он, "привел большинство ученых специалистов к предположению, что методы и результаты эмпирических исследований совершенно независимы от контроля законов мысли. Они или умалчивают, или же открыто отвергают самые
простые правила логики, включая законы непротиворечия . . . выказывая самую ярую обиду каждый раз, когда прилагаются правила последовательности к их гипотезам и теориям . . . и они считают расследование (их) . . . в свете этих законов, как дерзкое вторжение априорных принципов и методов в область эмпирической науки. Лица, такого склада ума, не испытывают никакого затруднения признать, что атомы совершенно инертны и, в то же время поп проживать, что эти атомы совершенно упруги; или утверждать, что в своем конечном анализе физическая Вселенная распадается на "мертвую" материю и движение, и, в то же время, отрицать, что всякая физическая энергия, в действительности, всегда кинетична; или заявлять, что все феноменальные различия в об'ективном мире, в конечном итоге, обязаны различным видам движения абсолютно простых материальных единиц и, тем не менее, отвергая мысль, что эти единицы равны." (Стр. XIX.) "Слепота некоторых выдающихся физиков по вопросу наиболее очевидных последствий их собственных теорий изумительна"; так профессор Тэт, в согласии с проф. Стюартом, об'являет, что _ "материя просто пассивна" ("Невидимая Вселенная", отд. 104), а затем, вместе с сэром Уильямом Томсоном, заявляет, что материя обладает присущей ей мощью, для сопротивления внешним влияниям ('Treat, on Nat. Phil.", том 1., отд. 216). После этого едва-ли будет дерзостью спросить - как можно примирить эти утверждения? Когда проф. дю Буа-Рэймонд... настаивает на необходимости сведения всех процессов природы к движениям вещественного, основного индифферетного субстрата, совершенно лишенного качеств, ("Ueber die Grenzen des Naturerkennens', стр. 5), заявив незадолго перед тем в той же лекции, что сведение всех изменений, происходящих в материальном мире к движениям атомов, производимых их постоянными центральными силами, было бы завершением естественной науки, мы остаемся в недоумении, из которого имеем право быть выведенными. (Предисловие XLIII.)