— Похоже, эту фотографию нельзя будет показывать публике. Она сгодится только для моих приятелей-сослуживцев. «За одним поездом можно не заметить другой» и отрезанная рука — прикольно, правда?
Я сглотнул, борясь с тошнотой.
Жислен объяснил, что произошло. У проблемы оказалась политическая подоплека: в городке с населением 50 000 человек мэрия принадлежала правым, а в Национальном обществе железных дорог командовали левые, которые уже несколько лет затягивали работы по прокладке пешеходного перехода под железнодорожными путями. Своеобразная манера влиять на голоса избирателей. Пешеходам приходилось пересекать пути, глядя сначала в одну сторону, а затем в другую, как при переходе через улицу. Однако люди быстро потеряли привычку вести себя осторожно, а поезда двигаются почти бесшумно. Результат: в среднем этот вокзал выдавал по трупу раз в два месяца.
На этот раз мальчик не глядя переходил железнодорожные пути, как раз когда локомотив давал задний ход. Какая-то женщина бросилась спасать ребенка. Мальчик успел проскочить перед самым поездом — но не женщина. Состав налетел на нее на полной скорости. Удар был страшным. Оторванная рука отлетела в сторону и повисла на плакате.
Я сделал снимки, чувствуя тошноту и сильное головокружение. Затем написал свою первую статью, в которой изложил обстоятельства несчастного случая на железной дороге и призвал читателей внимательно осматриваться перед тем, как переходить пути на вокзале. Фотографию газета не напечатала, но мое боевое крещение состоялось.
После этого моя жизнь наполнилась рутиной. Рано утром я завтракал у квартирной хозяйки, девяностовосьмилетней мадам Виолетты: растворимый кофе, разведенный кипятком из пластикового чайника, и вафли с сахарной начинкой — фирменное блюдо региона.
Госпожа Виолетта была симпатичной пожилой дамой, маленькой и сгорбленной, жившей в древнем доме. От нее сильно пахло лавандой. Она подкармливала соседку, мадам Фижеак, еще одну девяностолетнюю старушку, обитавшую на третьем этаже соседнего дома. Мадам Виолетта передавала ей продукты в привязанной за веревочку плетеной корзинке, которую поднимала к соседскому окну с помощью блока со шкивом. Мадам Фижеак не выходила из дома. Она жила там вместе со своими кошками, а ее дверь настолько разбухла от старости, что просто уже не открывалась. Вот уже десять лет никто не приходил к мадам Фижеак в гости. Во второй половине дня мадам Виолетта часами разговаривала с ней по телефону. Спустя пять лет я узнал, что после смерти мадам Виолетты никому не пришло в голову позаботиться о мадам Фижеак. В результате через несколько дней та умерла от голода, а затем жившие у нее кошки (тридцать одна!) сожрали ее тело. Прошел почти месяц, прежде чем соседи, почувствовав неприятный запах, удосужились вызвать пожарных.
Позавтракав, я мчался в редакцию. В «агентстве» нас было семеро, но как говаривал главред: «Информацию лучше всего собирать внизу, в бистро. Остаешься на хозяйстве, о'кей? Если будут проблемы, ты знаешь, где нас найти».