И его путь продолжался, хотя шел этот юноша уже без надежды в сердце, без веры в успех. Он шел просто потому, что однажды решил идти. И о чудо! Вот эта хижина! Он узнал ее! Вот тот ручей и цветущий кустарник! И птицы! Да, тут поют те самые птицы, которые однажды пригрезились ему во сне!
Юноша вбежал в хижину. «Учитель! Учитель!» — кричал он, обливаясь слезами радости. Но хижина оказалась абсолютно пустой, в ней не было даже следов жизни. Юноша вышел из хижины и стал обыскивать местность вокруг. Но ни что не говорило о том, что здесь когда-либо жил человек.
Лишившись сил, юноша упал на берег реки и воскликнул: «Все, я сдаюсь! Я проиграл! Я возвращаюсь!» Но тут его взгляд упал на водную гладь... Из воды на него смотрел совершенно седой старик с длинной косматой бородой, в истлевшей одежде. А вокруг, под бездонным небом, цвел кустарник и пели те самые птицы.
Мы с Данилой слушали Андрея с замиранием сердца. Он рассказал нам освоемпути первой Скрижали. О своем пути от себя к себе. У него пытливый ум исследователя, готового измерить жизнь логарифмической линейкой. Но когда-нибудь он достигнет основы основ и увидит сокровенное зерно истины, которое нельзя понять рациональным сознанием. «Все, я сдаюсь! Я проиграл! Я возвращаюсь!» — скажет он, и в тот же миг обретет себя. Себя настоящего.
Ведь что он ищет, если не самого себя? Что он пытается выяснить своими экспериментами и исследованиям, если не истину о самом себе? Да, все мы ищем себя. Но правда в том, что найти себя можно, лишь прекратив эти поиски.
Парадоксальная вещь. Андрей ищет себя, Кристина защищала себя, что-то подобное делаем и мы с Данилой. А ведь наша подлинная сущность уже в нас! И ее не нужно ни искать, ни защищать! Но чтобы соединиться со своей сущностью, нужно сдаться.
— Где-то далеко в горах у каждого из нас есть своя хижина, — улыбнулся Андрей. — Впрочем, может быть, и не так далеко, как кажется. Но попасть туда можно только одним способом — сказав самому себе: «Все, я сдаюсь! Я проиграл! Я возвращаюсь!»
Хочешь найти себя — откажись от себя. Хочешь освободиться от страха смерти — умри. Но убивать себя не придется, достаточно убить в себе то, что боится умереть. И мы ведь боимся не настоящей смерти, мы боимся смерти своего «эго». А ведь его нет...
Раздался странный, непонятный звук. Мы все втроем обернулись и замерли, глядя на убегающий кофе.
— Нет, тебя это не касается! — пошутил Андрей, обращаясь с кофе.
Он поднялся из-за стола, взял кофейник и разлил остатки кофе по нашим кружкам.
— В турке, в кофеварке, в чашке — кофе остается кофе. Даже убегая, он остается кофе. Он не может убежать от себя. А мы можем. Но он не может и найти себя. А мы можем. Впрочем, я думаю, мы сильно удивимся, когда, обретя самих себя, увидим, что нашипредставленияо себе и мынастоящие— вещи друг с другом никак не связанные.
А я помню нашу первую встречу с Андреем. В кафе. Он сидел за небольшой перегородкой, так что ни я, ни Данила его не видели. Мы только слышали его слова: «Чтобы родиться заново, нужно умереть, а умирать страшно. Человек боится, цепляется за свою жизнь, за свою самостоятельность, за свое „эго". А в результате действительно умирает».