Жертвоприношение сексуальности Богу скорее всего есть пережиток представления о том, что женское тело принадлежит исключительно ее мужу, который один только может наслаждаться им, и что женщина должна быть верна ему даже в том случае, если он в силу каких-то причин не сожительствует с ней. По аналогии, тело целибата становится собственностью Бога и поэтому может быть использовано только им. Однако подобный подход является искажением идеи о Боге, который рассматривается при этом как вождь первобытного племени. Кроме того, этот подход уподобляет отношения между Богом и сотворенным существом традиционным представлениям о браке. Очевидно, что обладать телом не означает находиться в отношении с человеком. Быть в отношении с кем-нибудь означает быть причастным ко всем аспектам функционирования его организма. Ведь человек — это не вещь, а процесс; не объект, а жизнь.
Идею о жертвоприношении можно отстаивать, утверждая, что Бог использует сексуальную энергию своего земного избранника для других целей, направляя ее на молитву или благие поступки. Против этого нечего возразить — при условии, что не исключена возможность, что Бог пожелает использовать ее для собственно сексуальной деятельности, которая при этом становится не менее священной, чем молитва и давание милостыни. Последователи сверхъестественного мистицизма дают нам очень мало примеров подобных признаний, — если не принимать во внимание мусульманские традиции, которые в значительной степени свободны от сексуальных предрассудков. Так, христианская духовная литература изобилует описаниями греховных аспектов сексуальности. Она практически ничего не говорит о том, каким должен быть священный секс, — кроме, быть может, упоминаний, что следует ограничиться одним партнером, занимаясь любовью исключительно для продолжения рода в одном-единственном физическом положении!
Христианство, опирающееся на иудейские традиции, лишь теоретически допускает, что брак может быть столь же священным, как девственность.
[67]Между тем уважение к физическим вещам, столь свойственное для древних иудеев, практически не оказало влияния на духовную атмосферу и практику христианства. Ведь с самого начала отцы церкви практически уравняли секс с грехом, отождествив сексуальные чувства и желания с порочным вожделением. В то же время, выступая против гностиков и манихеев, отцы церкви утверждали, что само физическое тело и его половые органы как творение Бога по существу чисты. Вот что св. Августин говорит об «идеальной» сексуальности, какой она могла быть только до грехопадения:
Эти члены, как и другие, подчинялись воле, и муж сливался с лоном жены не в порыве вожделенной страсти, а со спокойным умом, не нарушая невинности тела… Не дикое пламя приводило в движение эти части тела. Они подчинялись, как и положено, велению разума. Поэтому семя так же невинно проникало в лоно женщины через ее гениталии, как менструальный поток тетерь исходит оттуда.
[68]
Отношение сверхъестественного мистицизма к сексуальности прослеживается безошибочно. Это отношение отрицательно, причем оно не меняется в результате отделения сексуальной механики от сексуальных чувств — в результате чего неизбежно нарушается целостность ума и тела. Практически, если не теоретически, в основе подобного отношения лежит чувство, что Бог и природа несовместимы. Предполагается, что природа тогда была совсем не такой, какой мы ее переживаем сейчас. Если верить св. Августину, природа тогда была так же далека от спонтанности, как искусственное оплодотворение.