– О, я жажду отправиться в Гималаи и стать подобным вам!
Видение пропало, но серебристые лучи расходились в расширяющиеся до бесконечности круги.
– Что за чудесное зарево? – спросил я.
– Я – Ишвара[
10]. Я есть Свет. – Голос был подобен раскатам грома.
– Я хочу быть единым с Тобой!
Из этого медленно гаснущего божественного экстаза я вынес неизменно вдохновляющую идею – поиск Бога. «Он – вечная, вечно новая радость!» Это воспоминание надолго пережило день экстаза.
Возникает другое раннее воспоминание – в точности такое, каким оно было, ибо по сей день я ношу его след. Мы со старшей сестрой Умой ранним утром сидели под деревом ним на нашем участке в Горакхпуре. Она помогала изучать бенгальский букварь, а мое внимание в это время было увлечено попугаями, клюющими поблизости спелый плод маргоза.
У Умы на ноге был нарыв. Жалуясь на него она достала баночку с лечебной мазью. Я тоже немного намазал лечебным средством свое предплечье.
– Зачем ты мажешь лекарство на здоровую руку?
– Я проверяю мазь, ибо чувствую, что завтра у меня здесь будет нарыв.
– Ты – маленький лгунишка!
– Сестра, не называй меня этим словом, до того пока не увидишь, что случится завтра. – Возмущение овладело мной.
На Уму это не подействовало, и она трижды повторила свою насмешку. Непреклонная уверенность звучала в голосе, когда я медленно сказал:
– Силой своей воли я заявляю, что завтра у меня на руке точно в этом месте будет большой нарыв, а твой вздуется вдвое больше теперешнего.
Утро застало меня со здоровенным нарывом на указанном месте, размеры нарыва Умы удвоились. Пронзительно крича, сестра бросилась к матери:
– Мукунда стал колдуном!
Мать сказала мне, что я никогда более не должен пользоваться силой слов для причины вреда. Я всегда помню ее совет и следую ему.
Мой нарыв был вылечен оперативным путем. От надреза доктора остался заметный шрам. На правом предплечье я по сей день ношу постоянное напоминание о силе чисто слова человека.
Те простые и, казалось бы, безобидные слова, обращенные к Уме, сказанные с глубокой внутренней концентрацией, обладали скрытой силой, достаточной, чтобы, подобно бомбе, взорваться и произвести определенный, хотя и вредный, эффект. Позже я понял, что взрывная вибрация слов может быть мудро направлена на освобождение жизни от трудностей и действовать без шрамов или упреков[
11].
Наша семья перебралась в город Лахор, расположенный в штате Пенджаб. Там я приобрел портрет богини Кали[
12], олицетворяющей Божественную Мать. Он освящал маленькую неофициальную святыню на балконе дома. Ко мне пришла уверенность, что любая из просьб, произнесенных мною в этом месте, увенчается успехом. Однажды, стоя здесь с Умой, я следил за двумя мальчиками, запускающими воздушных змеев над крышами двух зданий, отделенных от нашего дома очень узким переулком.
– Отчего у тебя такой умиротворенный вид? – Ума игриво толкнула меня.
– Просто я думаю, как чудесно, что божественная Мать дает мне все, чего бы я ни попросил.
– Я думаю, что Она даст тебе тех двух змеев! – иронизируя, сказала сестра.
– А почему бы и нет? – Я начал тихо молиться об этом.