— А как научился так ровно раскалывать?
— Не учился. Придет же такое в голову.
— Но как ты их колешь?
— Смотри. (Шаман небрежно ударил моим ножом уже не поперек, а вдоль по последнему целому яйцу, которое раскололось на две равные половинки)
— В чем секрет?
— У нас разные действия.
— В чем разница?
— Когда действую я, я действую целиком. А ты — частями.
— Какими частями?
— Например, одна часть тебя не уверена, что ты справишься с яйцом, другая думает, что и колотые яйца на морозе не пропадут, третья — вообще в Магадане с проблемами твоих собственных яиц.
— Но мои действия могут быть более комплексными, чем твои ситуативные.
— Твои действия могут быть только более размазанными. Например, вместо точного удара по яйцу ты истерично ударяешь по пальцам. Такая размазня делает человека немощным и старым.
— Что мне делать, чтобы научиться действовать, как ты?
— Не имеет значения. Можешь, например, колоть яйца. Главное: когда колешь яйца — коли яйца, а не лови ворон.
— Совсем любые действия?
— Совсем любые, но оптимальные.
— Но как?
— Начни это. Правильные действия сами выстроят тебя.
— Как это выстроят?
— И физически, и психически.
— Оптимальность — это точность, безупречность, тщательность или что-то другое?
— Ни одна из характеристик не является единственной.
— То есть не обязательно тщательно, точно?
— Если будешь стремиться сделать что-то максимально тщательно, ты никогда не закончишь дела.
— Знаю: «ремонт нельзя закончить, его можно только остановить».
— В поговорках достаточно мудрости.
— Например, при ремонте что будет оптимальностью?
— Максимально много и хорошо на основе твоих ресурсов.
— В совокупности — времени, энергии, денег, умений, старания?
— Да.
04.01.98
К практике я приступил сразу же. За едой и при сборе рюкзака действовал размеренно и точно, но не медленно. Понравилось. Появилось ощущение твердости и надежности. Так же попытался протаптывать след. Получалось хуже, потому что невозможно предвидеть ямку под снегом или ветви стланика; никогда не знаешь — удержишься на снежном насте или неожиданно провалишься по пояс. Это сбивает дыхание, делает ритмичную ходьбу невозможной. В тяжелой зимней одежде, с рюкзаком и ружьем человек становится крайне неуклюжим, барахтаясь в сугробах и выбираясь без опоры. Выберешься и на следующем же шаге опять провалишься по грудь, да еще зацепишься под снегом за ветки или корни. Или ударишься о камень.
Сменившись, чуть отдохнул, топая по следам Шамана, и стал наблюдать за ним. Шаман тоже проваливался и оступался. Реже меня, но есть. Однако, провалившись, он продолжал как-то «гладко и ловко» двигаться, выбираясь из сугробов, и, казалось почти не уставал.
— Как сохраняешь дыхание при постоянном сбое ритма?
— Просто иду в ритме зимней ходьбы по лесу.
— Что за ритм?
— Ты привык к примитивному ритму для твердой видимой поверхности. И пытаешься использовать этот ритм здесь, где он неприменим. Неудивительно, что сразу выдыхаешься.
— Нужен более сложный ритм?
— Чуть более сложный и длинный.
— Как мне «поймать» его?
— Чуть-чуть учиться, однако, надо.
— Хоть общий принцип учения?
— В детстве пел песни из четверостиший?
— Да. Причем здесь?